— Прости, барин, — Захар с опаской подошел, — По дому в Москве
надо решить срочно, срок выплаты подходит.
— Да к деймосам этот дом, уж как-нибудь переживу без московской
прописки.
— Нельзя, Гордей про…, — начал мямлить Захар, но я его
перебил.
— Проклянет? — накатила новая волна злости. — И что? А то сейчас
он, как будто это уже не сделал с такими долгами?
— Нет, чур тебя, просил он. А то его родственники твоей матери
заберут.
— Так я еще и не сирота? — мне даже смешно стало. — Можно как-то
иначе информацию выдавать. Базовые инструкции разом, так сказать,
выдать?
— Так, с долговыми обязательствами я и пытался разом, — пожал
плечами управляющий, — а ты гневаешься.
— Рассказывай уже давай, — я махнул рукой, понимая, что не могу
злиться на Захара, ни при чем он тут и видно, что переживает
искренне.
И он рассказал как мог. На свой лад коверкая историю местных
Ромео и Джульетты, то есть моих родителей. Двух молодых охотников
Ордена из разных родов, между которыми никогда не было теплых
отношений. Войны не было, но Гордей всегда выделялся. Лез в
сомнительные авантюры, не чтил традиций, был замечен в связях с
отступниками — в общем, делал все, чтобы высшее общество его как
минимум сторонилось.
А для любимой дочурки, моя бабуля, даже в «арбатском» мире —
довольно деловая и крепкая тетка, уже присмотрела жениха из очень
знатного рода. Хотя и сама не бедствовала, управляя несколькими
рудниками по добыче ингредиентов для создания смолы.
А тут появился папа — обладатель спорного дара, и так затуманил
дочке голову, что она сбежала из семьи.
Этого Мария Георгиевна, к тому времени овдовевшая, простить ни
отцу, ни Гордею не смогла. А вместе с ней и все остальные
родственники с той стороны. Захар всех не знал и за той частью
родословного древа не следил, и точно был уверен только в наличии у
меня двух дядюшек (младших братьев мамы). Скорее всего, уже
обросших своими семьями.
А когда произошел несчастный случай, и погибли родители, бабушка
лишь убедилась в своей правоте. И попыталась стереть семью
Гордеевых с лица земли, давя на деда, где только можно. И вот тогда
уже началась война, которая закончилась кражей ребенка. То есть
меня.
Нужно ли было так меня спасать, была ли реальная угроза или
бабушка просто видела во мне наследие дочери — это я уже не узнаю.
И Захар не знал, но свято верил, что ради памяти Гордея, дом надо
сохранить. А потом совсем разошелся и к дому прибавил освобождение
родового гнезда из тумана и предложил меня женить ради продолжения
рода.