Чтобы этого не произошло, правящий император принял ряд
важных мер, в том числе привлечение молодых дворян в аппарат и
ответственными за это назначил военных. Они точно
сделают!
А Андрей Георгиевич в голове имел еще кое-что. Его
отецГеоргий Степанович Макурин (точнее отец
реципиента, но об этом мы ни кому не скажем) — на самом деле
обрусевший шотландец Георг Мак-Урин, в свое время бежавший с Родины
среди многих тысяч соотечественников. Одни бежали в САСШ, другие в
Европу, а вот он в Россию. Здесь он воевал поручиком в войну 1812
года, женился, стал помещиком, ну и, в конце концов,
умер.
Впрочем, все мы рано или поздно умрем и Бог нам будет
Судия. Так вот, почему он все это вспомнил. Его папа воевал с тогда
тоже поручиком С.С. Подшиваловым. А после войны их пути разошлись —
отец стал заурядным помещиком, а его друг шатко-валко, но стал
генералом. И говорят, правда это или нет, но государь за ним следит
и августейше подталкивает его. Отец не раз говорил о нем и
реципиент еще до Андрея Игоревича очень рассчитывал на него. Эпоха
была такая, что без покровителей никак. И попаданец по старости лет
ставший не только расчетливым, но и циничным, уже не только
рассчитывал, но и прямо полагал, что Подшивалов должен ему хотя бы
немножечко помочь. Хотя бы в Санкт-Петербурге остаться!
Для этого он предполагал:
а) обязательно напомнить, кто его сын;
б) использовать свой собственный шарм-умение разговаривать
при встрече с генералом:
в) подарить пистоль отца. Это оружие, украшенное золотом и
серебром — трофей войны 1812 года, единственно, что осталось от
предка. Если бы это оставался его родной сын, то вряд ли бы отдал.
А попаданец даже не думал, хотя жаба и его придавливала.
Мефодий помог ему еще в одном деле — заплетающим языком он
назвал имя-отчества присутствующих здесь чиновников. Люди они чином
не великие, но зато около бумаг, от которых уже который век все в
государстве вертится. Сами они, конечно, ими не располагают, но
приносят. С учетом мизера времени и крохи денег встреча должна быть
обязательно.
Посмотрел на собеседника. И водка вроде бы слабая и старик
крепкий, а поплыл. Вот же ж, аборигены не сильные!
Мефодий, похоже, оказался уже на таком уровне, когда
разговариваешь только с собой, а другие только мешает. И водки на
дне полуштофа лишь на пару рюмок. Допьет, проспится и где-то ближе
к вечеру пойдет работать. А посетитель ему, похоже, и не
нужен.