Страдает, что мало дают, - понял попаданец и злорадно
мысленно хмыкнул: - а не положено тебе больше по твоей тупой башке
и все!
Они зашли в следующую комнату, как понял Андрей
Георгиевич, еще одну приемную. Но если в первую приемную надо было
освидетельствовать свою личность перед охраняемыми чиновниками —
тот ли, туда ли и в нужное ли время, то в эту приемную надо было
просто подождать свою очередь.
И обстановка была соответственная. На стенах бедные
портьеры, под ними находились простые деревянные стулья для
просителей. Хм, - оценил попаданец, - дляXIXвека очень даже недурственно. Конечно, не мягкие креслица,
так они сейчас только в единичных экземплярах бывают. Скажем в
Зимнем дворце. Или в гостинных знати. Но ведь и не простонародные
деревянные лавки. Сразу видно — пусть бедные посетители, но ведь
дворяне!
- Подойдите ко мне, уважаемый, - добрый, но с заведомыми
стальными нотками голос отвлек Андрея Георгиевича от
созерцания.
Видимо, Роман Михайлович Смирнов, а это был, несомненно,
он в чине коллежского регистратора и в должности старшего чиновника
в неприсутственный день в Комиссии по освидетельствованию молодых
дворян, пострадавших от эпидемий. А где же С.Т. Дрыгало?
В отличие от Крыжова, попаданец поклонился ему более
глубоко и уже с любезной улыбкой поздоровался, впрочем не совсем
глубоко и даже не как с ровней:
- Имею честь явится, дворянин Макурин, Андрей
Георгиевич!
Выглядело это немного надменно, но в то же время вполне
вежливо. И Смирнов, немного поколебавшись — выдрать или не выдрать,
решил, что не стоит. Благо тот сразу вежливо попросил, обратившись
по имени — отчеству (знает, паршивец!) и масляно улыбнулся, что
всегда означало денежный подарок.
Деньги — это хорошо! Роман Михайлович тепло и чуть
покровительственно улыбнулся, сказав:
- Чем имею помочь, Андрей Георгиевич?
Назвал по имени — отчеству, значит, признал ровней. Это
уже хорошо! Попаданец расслабился, хотя не до конца и
попросил:
- Мне бы в очередь на комиссию, чтобы где-то посередине,
но чтобы члены оной не устали.
И пока он это говорил, правая рука его вполне естественно
и элегантно вложила в руку чиновника красненькую бумажку. Тот
скосил глаза, увидел. Подношение его устроило. Не то, чтобы щедро,
но вполне по просьбе. Вполне!
Бумажка как бы сама собой исчезла, а чиновник, добавив в
голос нотки доброты и отечества, согласно ответил: