— Вот, остались абрикосы, черешня и виноград, — с
порога комнаты говорю я, удовлетворённо заметив, что Макс полностью одет.
Сверху тоже футболка, а не голый торс.
— Сойдёт, — спокойно отвечает братец. И даже
подходит ко мне, чтобы помочь забрать тарелки, а то правда неудобно всё это
держу.
Непонятно замираю, почувствовав мимолётное
прикосновение тёплых пальцев к моим и лёгкий запах какого-то алкоголя.
Макс совсем не выглядит пьяным. Впрочем, мне могли и
показаться те едва уловимые нотки — он быстрым движением тарелки забрал и
теперь кладёт их на прикроватный столик. Ещё немного помявшись, я всё-таки тоже
подхожу и кладу туда общую тарелку посередине.
Откуда это дурацкое смущение?..
Стараюсь не выдавать своего состояния. Сажусь рядом
с Максом — получается, что на его кровать. Кстати, она застелена. А я почему-то
думала, что братец не заморачивается с такими делами…
Не о том мои мысли. Прокашлявшись, сразу перехожу к
главному:
— В общем, папа рассказал мне про свои отношения с
моей мамой. Тот телефонный разговор, который ты случайно услышал… — вздыхаю,
выдерживаю паузу. Не так уж просто рассказывать о таких вещах враждебному
Максу. Ведь речь о моей маме. И признаться придётся в том, что он наверняка в
штыки воспримет, а ведь и без того её не жаловал. — Ты всё правильно понял. Она
действительно обсуждала, что закроет все долги, как только выйдет замуж и да,
возможно, давала кому-то понять, что вышла ради этого.
До невозможности неловко рассказывать об этом Максу,
но я просто должна. Он имеет право знать.
Его внимательный взгляд выдаёт неравнодушие и
интерес. А значит, нельзя сдаваться, как бы ни было сложно.
— Если до него этого дошло, почему крайним остался
я? — озадаченно спрашивает Макс.
Кажется, он слегка ошеломлён. Видимо, был уверен,
что всё это время ему никто не верил.
Неловко переставляю ноги и тянусь за виноградиной.
Несправедливо, конечно, получилось тогда с ним… Макс ведь ещё ребёнком был,
искренне верящим, что уберегает папу от ошибок. А в ответ получил чуть ли не
презрение, обернувшееся отчуждением и строгостью после смерти моей мамы.
— Потому что он знал это с самого начала, —
осторожно признаюсь, бросив на него взгляд. Макс напряжён, но с виду почти
невозмутим. — И сам предложил ей брак по расчёту. Ну, с её стороны… С его там
была любовь.