— Никита Егорович, — я встал. — Есть у меня мысль, как морально
разложить нашего Зинченко. Оголить его низкую сущность перед
народом.
— Говори!
Я опять начал плести сказку про белого бычка, немного умаляя
свои достижения, эх, блин, как же тяжело притворяться пацаном
другой эпохи:
— Сын Зинченко – мой одноклассник, так вот, однажды он как-то
проболтался, что у них есть видеомагнитофон заграничный и полный
комод в зале интересных видеокассет немецких, где секс без прикрас
показан, – информация от домушника Гоши сейчас оказалась очень
кстати.
— Как это – без прикрас? — опешил Горохов. — Прям голые, что ли?
В кадре?
— Не только голые, но и в подробностях показаны все
непотребства, что между мужчиной и женщиной происходят в интимном
плане.
— Сношаются, что ли?
— Да.
— Ну так прямо и говори, Петров, что ты так витиевато
выражаешься. Как Ефросинья Полоцкая!
— Я просто не знаю, как вы к этому относитесь, и стараюсь
держаться в рамках приличия в кабинете начальства, — снова соврал
я.
— Да как все я к этому отношусь. Хорошо, что сношаются.
Замечательно просто! Что ж ты раньше молчал? Значит, так… План
такой… Участковый только нам в группу нужен. Толковый, и чтобы язык
за зубами умел держать.
— Есть такой, — улыбнулся я. — Могу порекомендовать.
***
Горохов прямо на ходу придумал гениальный план с театральной
постановкой. Привлекли для этого действа сантехника (переодетый
инспектор уголовного розыска, который в прошлом успел поработать в
ЖЭКе слесарем), сердобольного соседа (тоже оперативный работник).
Мы с Погодиным должны были прикрывать представление и не
отсвечивать мордами. Зинченко нас знал в лицо, и наше появление на
сцене было нежелательно.
К дому пришли, когда стемнело. Первыми в игру вступили мы с
Погодиным. Изображая хулиганов, подошли к подъезду. Кепки надвинуты
на глаза, руки в карманах. Деловито потоптались возле парадной,
поплевали и поматюгались, позадирали прохожих, в общем, привлекли
внимание общественности, что начала таращиться на нас из окон.
Оказалось, что Федя классно умеет неприличную песню
высвистывать.
— Пора, — шепнул я Погодину и поднял с земли увесистый
камешек.
Пара секунд на прицеливание. Замах, бросок. Дзинь! Окошко
лестничного пролета высыпало осколки стекла. Следующий камень
швырнул Погодин. Бросок получился не такой меткий — в окно не
попал. Но и одного “выстрела” было достаточно.