«Ничего вокруг, только маленький
хищный рот, от которого надо защититься. Приготовься! Сумрачный
страж атакует! – Точечно нацеливаю сознание на подвижный бегающий
крысиный нос. – Щит!»
Тварь сдуло с моей ноги беззвучно и
молниеносно, словно мощнейшим ураганным порывом. Шмяк! Ее тело
размазалось кровавым пятном по противоположной стене.
Результат настолько впечатляющий, что
мгновенно возвращает мне былую уверенность. Выныриваю в реальность
и, хватая ртом воздух, позволяю себе немного иронии.
– Простите меня, жуткие создания
преисподней, но сегодня вы остаетесь без обеда.
Вновь серая пелена Сумрака. Выцеливаю
следующую жертву, но теперь давлю щитом так, чтобы тушка не
отрывалась от пола, а летела визжащим снарядом, собирая по пути
своих собратьев. Каждый мой удар прометает целые полосы в рядах
врагов, и крысиное полчище уже жалобно пищит, предчувствуя
неизбежное поражение.
Еще один удар и сметенные серые твари
уже не так охотно рвутся в бой, а испуганно бегая у противоположной
стены, ищут те щели, из которых они сюда вылезли. Теперь я щелкаю
только самых безбашенных и непонятливых, и вскоре в моем царстве
мрака наступает блаженная тишина.
В боевом азарте осматриваю поле боя и
с чувством удовлетворения выношу победоносный вердикт:
– Поверженный враг бежал, и мое право
на это сырое подземелье подтверждено полным превосходством на поле
боя!
После такой колоссальной потери
энергии ощущаю себя просто выжатым лимоном. От слабости кружится
голова, а чувство голода обострилось до невыносимости. Желудок
крутит судорогой, и я бросаю взгляд на закрытую дверь. За ней стоит
глухая, пугающая тишина, говорящая – тебя не кормили с того момента
как бросили сюда и, явно, не собираются делать этого в будущем.
Откидываюсь спиной к стене и закрываю
глаза. Так проще. Голодные спазмы пока еще можно терпеть, но мысль
о том, что придется есть убитых мной крыс, становится уже
объективной реальностью. К счастью, сознание покидает меня раньше,
и я проваливаюсь в черную яму кошмарного сна, из которого
невозможно выбраться. Полное забытье сменяется кратковременным
бодрствованием, и вновь наваливается беспамятство. Время
превращается в какую-то совершенно бесконтрольную величину. Сколько
я уже здесь? День, месяц, год?!
Открываю глаза, в мутной пелене вижу
все тот же подвал и снова падаю в бессознательную пропасть. Так
повторяется, и повторяется, как неторопливо крутящееся мельничное
колесо. Жернова трутся, перемалывая дни, а может месяцы или
годы.