Его руки тем временем гладили моё тело. Сначала легко, едва
касаясь, затем нежно, а потом требовательно и даже властно.
— Танарил? — спросила я, когда он опустился к шее, лаская
горячим влажным дыханием тонкую кожу, — Есть какое-то заклинание,
чтобы не было больно?
Он перевёл на меня взгляд умопомрачительных зелёных глаз и
сказал:
— Расслабься, ни крови, ни боли не будет.
Я ему поверила, и с меня словно спали оковы настороженности,
неуверенности в себе и боязни что-то сделать не так. Стыдно тоже не
было. Он мог не спрашивать и не уговаривать, а взять силой. Или
даже подчинить каким-то заклинанием. Конечно, он мог бы предложить
мне покровительство и защиту просто так. Это было бы благороднее.
Но что, если я действительно ему просто очень сильно понравилась? В
бедро упиралось недвусмысленное свидетельство его желания. В конце
концов, он ничем мне не обязан. Опять же, откуда я знаю, какие
законы благородства в его мире? Может, он как раз и поступает очень
даже по-джентельменски?
Тем временем его движения заставили все мысли покинуть привычное
место обитания, а в игру вступили ощущения. Конечно, никаких чувств
к Танарилу у меня не было, но он был привлекателен, приятен, нежен
и даже чуток. А ещё он не торопился, позволяя мне медленно
распаляться в его руках. Он то целовал шею, то гладил спину, то
прижимал меня к себе, заставляя ощущать твёрдость его
возбуждения.
И я отвечала, как умела. Гладила, целовала, наблюдала и
впитывала его реакцию на эти ласки, наслаждалась его непривычным
мужским запахом.
— Мне нравится твоё тело, такое стройное и изящное. И такие
нежно-розовые маленькие соски, — он поцеловал каждый, — идеальные
пропорции.
Идеальные пропорции? Это он про мою единичку и впалый живот?
— Мне тоже нравится твоё тело, — от смелого признания лицо
залилось румянцем.
— Странно, что волосы такие тёмные, а кожа нежно-молочная, как у
перворождённой, — прошептал он в ответ.
— Это не мой цвет, нас заколдовали, — ответила я, прижимаясь
теснее.
— Но зачем? — удивился он, а затем коснулся моих волос. — Apanta
anwa[6]!
— Не знаю, — завороженно ответила я, наблюдая, как возвращается
мой родной светло-русый цвет.
— Так намного лучше. Хороший цвет, пепельный, не золотой, —
похвалил он, увлекая меня новым, ещё более дурманящим поцелуем.
Мне казалось, что его ласки длились бесконечно, проникали под
кожу, успокаивали волнение, усмиряли недоверие. Когда я
расслабилась окончательно, он оказался сверху, придавив тяжёлым
телом к земле. Поцелуи стали тягучими и долгими, и я сама подалась
навстречу ему, повинуясь желанию. Он вошёл в меня плавно, медленно
увеличивая давление и шепча какие-то слова. Боли не было, но
чувствовать его в себе оказалось настолько непривычно, что я
задохнулась от нахлынувших ощущений.