Скользнув
под одеяло прямо в халате, я снова смежила веки. Интересно, люди от простуды
умирают? В Москве в моем распоряжении были аптеки, клиники, врачи, хоть по
полису, хоть платно, а тут только милосердный медведь, готовый сожрать больное
животное, то есть, меня… Или их волки едят? Вроде, они санитары леса, значит,
они и едят.
Вяло
размышляя о том, куда Кирилл будет девать мой труп, зароет под сосной, или
скормит зверям, так и провалилась в сон.
-
Таня! – услышала мужской голос, нагло ворвавшийся в тот самый момент, когда я
дорвалась до сладкого и вовсю целовалась с шрамированным подопечным.
-
А? – нехотя открывая глаза, уставилась на него же, но уже в реальности.
Вертикальная
морщина перечертила лоб между бровями, глаза Кирилла сузились, смотрели
озабоченно. Он прикоснулся ладонью к моей голове, отводя волосы с лица, еще
больше нахмурился.
-
Заварил тебе морса брусничного, - кивнул на стакан с напитком. – Собрал сходил
с утра, сейчас как раз сезон этой ягоды. Надо тебе ее выпить, она температуру
снижает. У меня нет лекарств, ничем другим не помогу. Пара дней – и как огурец
будешь.
Приподнявшись
на одном локте, не замечая, что полы халата разошлись, обнажая грудь до самой
талии, я маленькими глоточками принялась пить теплый сладкий морс, стараясь
осторожно прокатывать жидкость по горлу. Вот чем обернулось мое безрассудство!
-
Ложись назад! – Кирилл забрал у меня стакан из руки, а затем достал какую-то
банку с коричневым содержимым. – Сейчас разотру тебя, а то ты полночи
прокашляла.
Невзирая
на протесты, он уселся верхом в районе моих бедер, прижимая и без того слабое
тело к кровати, затем распахнул халат, стягивая его с плеч, что я даже пискнуть
не успела, отвел руки, которыми я пыталась прикрыть грудь, и рыкнул:
-
Да лежи смирно, коза! От кашля тебя разотру!
Я
хотела было сказать что-то резкое, но приступ кашля одолел меня, сотрясая и почти
разрывая грудную клетку. Что ж такое-то? Как можно было умудриться так быстро
заболеть?
Кирилл
дождался, пока приступ стихнет, а затем набрал вонючей субстанции на пальцы,
плюхнул мне в районе грудины и принялся растирать двумя руками, прокатывая их
между грудей, лишь изредка задевая чувствительные съежившиеся от холода соски. Лицо
его при этом было таким, будто он козу свою доил – хмурым и сосредоточенным.
Мда… лежишь тут голая, сверкаешь всеми прелестями, а мужик словно бревно
отесывает.