Отряд был вооружён еще лучше, чем
вчера. Кажется, они готовы к любым ситуациям, вот и хорошо.
Они
провели меня в город, и там им было велено ходить за мной хвостом,
не привлекая к себе внимания.
Я не смог удержаться, и сразу зашел за
угол одного здания, а затем врубил свою невидимость. Нужно было
увидеть их реакцию, когда они тоже завернули туда, но меня там не
нашли.
– Украли… – выдохнул расстроенный
женский голос в черной маске.
Баба? Блин, нужно ее поменять на другого. А
может мне показалось?
Взор! Точно, не показалось. Баба на охоте - не есть
хорошо.
Вышел с невидимости и подмигнул
удивлённым убийцам. Так сказать, показал, кто здесь
батя-невидимка.
Эти ассасины не могли понять, какого
хрена им приказали ходить за мной. Я просто так уже целый час гуляю
по городу, заходя в разные магазинчики. Я видел, как они постоянно
переговариваются, и командир шипит на девушку, потому-что ей не
нравится таскаться за выскочкой. Думаю, что вчерашний бой она точно
не видела.
Но я
гулял не просто так. Первым уехал мотать срок продавец цветочной
лавки. К нему отправил и продавщицу пирожков, которая своим
громким противным голосом предлагала товар. Ну ничего, там тебе
дадут возможность поорать.
Моя прогулка заняла время до самого
вечера, и я ощущал себя крутым детективом. Хожу и улыбаюсь людям. А
потом пальчиком медленно по шее провожу, и человека увозит карета.
Горшечник, так вообще гнида, решил подраться. Пришлось ему зубы
выбить, и заодно рассказать, как он был неправ.
–
Может, сделаешь паузу? У нас тут темницы, как бы, не резиновые, – в
третий раз пишет мне Альфред.
А
меня удивило, откуда он знает про резину.
Согласен, пора готовиться к балу, и пусть я
не Варг, если в этот раз мне кто-то помешает туда
попасть!
Кстати, отличный улов за сегодня,
тридцать шесть человек с меткой Синего Плана.
Я же говорил, что всех вас найду,
твари…
В
этот раз на балу было спокойно. Ко мне вообще никто не лез со
своими дуэлями, хотя это было даже печально. Я уже привык получать
халяву. Зато ко мне постоянно подходили аристократы и, само
собой, знакомили меня со своими дочерями.
Неужели, видя мое грустное лицо и шесть дам,
стоящих за моей спиной, они думают, что мне не хватает женского
внимания.
Вот
когда я мог даже подумать, что в моей жизни будет столько женщин.
Максимум, что предполагал, это одинокая жизнь, а затем смерть в
своей квартире от голода или холода. Нашли бы меня через месяц, и
то, по запаху.