Разница происходившего тогда и сейчас была разительной. Олег стремительно разделся до трусов, заставив именинницу густо покраснеть, взлетел на второй этаж и оттуда травил анекдоты. Фролов же выключил свет, тяжело, выразительно вздохнул, в полной темноте щёлкнул пряжкой ремня. Но неловкий стыд был тот же. Сильнее! В восемнадцать она была глупой девчонкой, знавшей о мужчинах по рассказам подружек. К совершеннолетию Лида подошла, не имея за плечами даже школьной влюблённости. В тридцать пять ей было стыдно не только за скромный опыт, но и за собственный стыд!
Тогда, после целого фужера шампанского, она уснула почти сразу, слушая в пол-уха приколы гостя, большая часть из которых заставляла смутиться, а не улыбнуться. Проснулась от жара, стало невыносимо горячо, особенно спине и тому, что ниже. Спросонок не сразу поняла, что Олег завалился рядом, задрал ночную сорочку, вдавился всем своим телом в обнажённое Лидино.
— Дай! — горячо дышал он в ухо, пока Лида в ужасе пыталась выбраться из мужских лап. — Разок, дай, — повторил он, стаскивая с неё бельё.
— Нет! Нет… — истерично зашептала Лида, выворачиваясь как уж, готовясь, если придётся, заорать на весь дом.
— Чего такого-то? — с обидой протянул Олег.
— Того, — Лида отползла подальше, насколько возможно на односпальном месте.
— Не было ни разу, что ли? — удивлённо ввернул гость.
— Нет!
— У-х-ф, — не то удивился, не то возмутился, а то и обрадовался Олег. Лида не поняла, важнее было то, что он отпрянул, выпростался из-под одеяла, отправился к себе наверх.
Первый раз с Олегом произошёл через месяц, в квартире бабушки с дедушкой, когда те уехали на дачу. Он купил цветы, торт «Прага» и бутылку сухого вина. А она не почувствовала ничего, кроме лёгкой боли и глухого разочарования. Потом, со временем, Лиде начала нравится близость с Олегом, но самое первое, нестираемое воспоминание почему-то осталось о той, самой первой встречи с мужской похотью на первом ярусе кровати в собственной комнатушке. Воспоминание о собственном стыде, страхе.
Сейчас, в третьем часу ночи, неудобное стеснение и неловкость от происходящего достигали пика. Лида вытянулась по струнке, положила руки на одеяло, дышала через раз. Иван… Ефремович был заинтересован в ней, может быть не в самой Лидии, как в человеке, женщине в широком смысле, но определённо не отказался бы от совместной ночи. На это выразительно указывали невербальные знаки за ужином и позже. Будь она даже слепоглухонемой черепахой, считала бы его желание.