В один из субботних вечеров, когда все нормальные люди пошли
ужинать в Большой зал, я вальяжно развалилась на излюбленном диване
у окна и морально разлагалась, прикрывшись очередной смазливой
трагикомедией. Мне было лень есть, лень шевелиться, даже лень
читать, и я просто смотрела на мутную воду, ожидая, когда мимо
опять проплывёт гигантский кальмар… это будет уже четвёртый раз за
день. Но вместо подводного чудовища в поле зрения появился кое-кто
пострашнее, и я, закатив глаза, отвернулась, хотя это нисколько не
помогло.
— Знаешь, с твоими мозгами, ты могла бы выбиться в лучшие
ученики за эти две недели… а не осесть на самое дно, — язвительно
заявил он, сев на подлокотник дивана, и я выгнула спину и
запрокинула голову, чтобы лучше видеть своего собеседника.
— Зато меня там никто не трогает. Да и зачем мне надо выбиваться
в лучшие ученики?..
Несколько минут мы молча неотрывно смотрели друг другу в глаза,
но я устала так лежать и снова повернулась к окну, а Том устало
вздохнул.
— Понятно, ты снова лежишь и жалеешь себя… почему-то в последнее
время с тобой это происходит с удивительной частотой, хотя особых
причин на это нет.
— Открою тебе секрет, я циклотимик, — хмыкнула я, подметив-таки
длинные щупальца кальмара, а это значило, что я видела его в пятый
раз подряд. И раз уж на меня напала волна меланхолии, то я решила
чуть разговориться, причём мне, в общем-то, в этот момент было всё
равно, кто был рядом — Реддл или сам Диппет. — Это лёгкая форма
маниакально-депрессивного расстройства. Между прочим, подобное было
и у Александра Сергеевича Пушкина. В подъёмы, не доходящие до
настоящей мании, он писал свои гениальные стихи и прозу, а ещё
кутил и дрался на дуэлях, а в дни уныния сидел дома и хандрил… Вот
и у меня сейчас очередной провал, а ты мешаешь мне впадать в
уныние…
Повертев головой, я снова наткнулась на полный недоумения взгляд
угольно-чёрных глаз и, усмехнувшись, вздохнула:
— Не вижу смысла врать ни себе, ни тебе. И МДП всяко лучше
какой-нибудь эпилепсии… или Паркинсона… или Альцгеймера… и уж всяко
лучше шизофрении. Но если всё-таки со мной случится настоящий
эпизод мании, и я буду вприпрыжку скакать по школе, целовать всех
направо и налево и говорить, как я их люблю, смеяться и
расшвыриваться деньгами, то умоляю, привяжи меня где-нибудь в
подвале, не хочу, чтобы кто-то видел этот позор.