Ничего сложного в работе в теплицах не было: собрать инжир,
очистить, рассортировать, убрать засохшие ветки и листья и отнести
их в бочку для компоста. Меня даже накрыло умиротворение от работы
на лоне природы, но едва я окончательно расслабилась и собралась
сделать несколько пометок на пергаменте, скорее, для себя, чем в
качестве подготовки к экзаменам, как краем глаза заметила чёрную
тень прямиком за моей спиной. И, обернувшись и увидев, от чего же
она шла, так и закричала не своим голосом.
Все мигом оторвались от своих дел и повернулись ко мне, а я так
и застыла на месте при виде огромного жирного паука с человеческий
рост, пробиравшегося к фрамугам на крыше теплицы.
— Так, никому не двигаться, — приказала профессор Спраут,
заметив, куда уставились все студенты, но только она попыталась ко
мне приблизиться, как паук вдруг свернул с намеченного пути и
бросился прямо на меня!
Снова истошно заорав, я откинулась в сторону, выхватила из
кармана мантии свою волшебную палочку, как единственное оружие, и в
панике замахала ей в надежде на чудо. И из конца палочки один за
другим посыпался сноп искр, от которого мгновенно загорелись сухие
ветки, наваленные совсем близко другими учениками.
От огня и дыма поднялась паника, причём пауку тоже досталось от
громких воплей и близости пламени. И как назло, наши с ним пути к
отступлению совпали, и я снова принялась атаковать его искрами,
совершенно потеряв над собой контроль…
Через полчаса усилиями профессора Спраут пожар был потушен,
пострадавшие деревья отставлены в сторону для курса реабилитации,
уцелевшие плоды смоковницы тщательно спрятаны по коробкам, а
испуганные студенты отпущены на заслуженный отдых. В теплицах
остались только я, профессор Спраут и Антоха, по чьей вине и
появился гигантский паук, причём, выяснилось это почти сразу же:
при виде чудовища он единственный вместо неописуемого ужаса громко
рассмеялся, и преподаватель, приперев его к стенке, смогла вытрясти
из него, что же всё-таки случилось. И кажется, пришло время для
заслуженного наказания…
Мы дружно опустили головы, причём мне было ужасно стыдно за свою
панику, но я ничего не могла с собой поделать при виде насекомых и
пауков, особенно таких размеров. Задор Антонина тоже поиссяк,
видимо, и он почувствовал, что запахло жареным, причём в прямом
смысле этого слова. Но профессор Спраут, простояв перед нами в
гробовой тишине минут десять, не меньше, вдруг оглядела теплицы и
зло прошипела: