— Толь, а можно подробности, у нас же здесь нет прослушки? — игнорирую я его деликатный посыл и настаиваю на переходе с иносказаний и недоговоренностей к сухим, чётким фактам.
— А зачем, Лёш? — невозмутимо интересуется он, запуская во мне ещё больший приступ раздражения.
— То есть? У вас под боком живёт девушка с явными проблемами в прошлом, да ещё и не одна, а с ребёнком. Живёт уже полгода, а вы с ба даже не считаете нужным ввести меня в курс дела.
— Так не маленькие уже и пока, слава богу, в здравом уме, зачем беспокоить тебя лишний раз? Своих забот, поди, хватает, — с чувством выполненного долга и маленькой, но показательной мести, той самой, которую подают холодной, подводит итог Анатолий Степанович.
— Потом перескажешь это ба? Ты бы ещё на телефон снял! — недовольно цежу я.
— Зачем на телефон? У меня ж камера, — тыкает он себя в пуговицу на рубашке.
— Анатолий Степанович! — повторно начинаю закипать я.
— В следующий раз думай, когда будешь единственному родному человеку, которому на тебя не плевать, заявлять, чтобы не совала нос в твою жизнь. Не умеешь создать правдоподобной легенды, не свети деталями, — напоминает Степаныч мне о случайной встрече с бабулей во время работы и о действительно идиотском моём поведении после.
Уже сто раз извинился за него перед ба, но так, согласен, показательнее.
— Так что тут у вас?
А у нас Аня, объявившаяся в февральской ночи у домика своей бабушки с одним маленьким рюкзаком и ребёнком.
Перепуганная, замёрзшая и ни в какую не желающая принимать помощь.
До сих пор никаких подробностей её прежней жизни, только косвенные улики и редкие откровенности Дани об отце-мудаке.
— И ты до сих пор не выяснил, что там? — удивлённо спрашиваю я, будучи абсолютно уверенным в осведомленности Степаныча.
— Выяснил, — его лицо мгновенно мрачнеет. — Ане повезло, что этот домик практически нигде не засветился, а где засветился, там я всё притушил.
— Так серьёзно?
— Из твоих знакомых многие свинтили от мужей-садистов без потерь? — одним вопросом снимает он все остальные. — Вот-вот, — реагирует он на мой говорящий взгляд. — Она решила ещё год отсидеться здесь. По-моему, мудрое решение. Пока торопиться некуда. А время такая штука… либо ишак сдохнет, либо падишах помрёт.
— Толь, а ты точно уверен в безопасности? Там же даже забора, насколько я помню, нет. И вообще, на что она живёт?