Бронфенбреннер заверял читателей в том, что советские методы воспитания могущественны, эффективны и детально разработаны. Он почтительно признавал, что у воспитания есть четкая и определенная цель – «формирование коммунистической морали» (с. 28). Он горячо восхищался примерным поведением, хорошими манерами, прилежанием, дисциплиной, альтруизмом, коллективизмом советских детей. «В беседах с нами они выражали сильное желание учиться, готовность служить народу, – разливался психолог. – Их отношения с родителями, учителями и воспитателями носят характер почтительной и нежной дружбы. Дисциплина в коллективе воспринимается безоговорочно, какой бы суровой сточки зрения западных стандартов она ни выглядела. <…> случаи агрессивности, нарушения правил и антиобщественного поведения – явление крайне редкое» (с. 52). А всех лучше, представьте себе, были ученики школ-интернатов. Домашние дети нарушали правила «крайне редко», а интернатские – «еще реже» (с. 53).
Никаких недостатков в советском воспитании психолог не обнаружил. Все было замечательно. Этот злостный самообман произошел, по моему мнению, не только от доверчивости, но и от эгоизма. Бронфенбреннер заботился об американских детях, а «блестящие успехи» советской системы воспитания позволяли развернуть критику американской и указать на изъяны. Что он и сделал. Его слепой эгоизм – научная недобросовестность. Впрочем, кое-что и он разглядел.
От него не укрылась особая ситуация советской семьи, но он не понял ее и описал вполне позитивно: «Семья в Советском Союзе не является ни единственным, ни даже главным уполномоченным общества по воспитанию детей. Прямая ответственность возлагается здесь на другой социальный институт – детский коллектив» (с. 11). Нелепость о прямой ответственности детского коллектива за воспитание комментировать не буду. Но то, что у советской семьи была отнята значительная часть воспитательных полномочий, – это замечено верно, хотя выражено очень наивно.
Вероятно, Бронфенбреннер совсем не понимал, что такое государственная идеология и страх перед репрессивной машиной государства. Советские родители не имели права передавать детям свое реальное понимание общества, в котором они живут и трудятся. Строго говоря, они вообще не имела права на собственное миропонимание. Такое право безраздельно принадлежало партии, государству, идеологии. Каждый ребенок в этом смысле был полной собственностью государства. Родители