Вик задумчиво посмотрел на меня, ничего не отвечая, казалось, ему сложно подобрать слова для ответа. Я ещё более удивлённо посмотрел на него, заподозрив, что случилось что-то неладное. Я хотел было снова спросить его о причине его столь странного поведения, но он опередил меня своим ответом:
– Твой отец до сих пор не вернулся… – ошарашил он меня своим ответом.
– Как это не вернулся? Он приплыл позже всех, как и обычно, а утром снова отплыл в море.
Но Вика моя мысль не убедила, а, скорей, опечалила. Опустив глаза, он мне сказал:
– Вечером его лодки не было, и утром тоже… пара человек сегодня отправились в то место, где он любил рыбачить.
Я не хотел верить в то, что слышал, этого просто не могло быть. Отца могло унести далеко в море в шторм, но он должен был успеть вернуться, если не вчера, то сегодня. В любом случае должно было быть объяснение его отсутствию. Но в голову лезли только ужасные мысли, которые я безуспешно пытался от себя отогнать. Больше всего меня убивала моя беспомощность, я абсолютно ничего не мог сделать, ничем не мог помочь своему отцу. У меня не было даже лодки, на которой я мог бы отправиться на его поиски, и от этого мне становилось невыносимо больно. Я готов был делать что угодно, даже что-нибудь бессмысленное, лишь бы хоть как-то помочь ему. Ноги не могли стоять на месте, они как бы рвались куда-то, постоянно нервно подрагивая, руки то сжимались в кулаки, то снова разжимались.
Вик, пытаясь меня хоть как-то поддержать, взял меня за руку чуть выше локтя и сказал:
– Нам сейчас остаётся только ждать и просить милости у богов. Если им будет угодно, то всё обойдётся.
Вик пытался своим тоном и видом выразить уверенность в сказанном, но его дрожащий голос выдавал сильное волнение, ему, наверное, было трудно сохранять внешнее спокойствие, ведь мой отец был ему дороже любого из друзей.
Моя нервная бодрость неожиданно сменилась сильной слабостью, которая особенно сильно чувствовалась в ногах. Они, только недавно готовые нести меня куда угодно, еле удерживали меня в равновесии. Думая о том, что я могу сейчас сделать, я всё больше чувствовал своё бессилие, с каждым мгновением всё более осознавая свою ничтожность, ведь я всего лишь песчинка, а что может поделать маленькая песчинка в таком большом мире? Наверное, только затеряться в нём и сгинуть навсегда. «Как только я мог раньше думать, что я что-то значу? Зачем я так самоуверенно считал себя хозяином своей судьбы, если я даже сейчас, даже в такой важный для меня момент не могу сделать абсолютно ничего, почему я раньше этого не осознавал? И теперь, когда я должен спасать самого дорогого мне человека, вместо решимости и самоотверженности меня заполнила пустота, самая настоящая пустота, которая, завладев моими мыслями, наполняет бессилием разум, заставляет моё тело быть куском мяса, а душу – тряпкой», – эти мысли меня терзали до боли.