Если бы помощь нужна была мне, если бы я даже со сломанной ногой сюда приехала, я бы убежала, сверкая пятками. Только Настя, маленький ангел, заставляет меня сцепить зубы и встретить черный взгляд, даже вздернуть подбородок как раньше. Пусть не думает, что я боюсь! Первое правило – хищнику нельзя показывать свой страх…
– Вилена! – восклицает Астафьева, за что я ей безумно благодарна – это позволяет прервать зрительный контакт с Валиевым. Перевожу взгляд на нее.
– Привет, Вероника. Мне нужна помощь. У дочери высокая температура…
– Да, конечно, пойдем дорогая.
Вероника отходит от шока и начинает раздавать указания подчиненным. Нас ведут в кабинет на втором этаже, сразу трое врачей суетятся вокруг Насти, берут анализы, делают укол и кладут под капельницу.
Чувствую, что меня немного начинает отпускать. Все это время я стояла, обхватив себя руками, неотрывно следя за тем что происходит. И вот чувствую слабость в ногах. Прижимаюсь к стене. Вероника вышла пару минут назад, а перед незнакомыми врачами мне ни к чему притворяться сильной. И тут чувствую, что ведет, головокружение усиливается. Последняя мысль – падение неизбежно. Но не происходит. Сильные руки подхватывают, вместо пола и удара, понимаю, что парю в воздухе, чувствую жар сильного тела. Открываю глаза. Меня держит Тагир. Черные глаза впиваются в мое лицо.
– Мне привет не скажешь? – спрашивает хрипловато.
– Поставь меня, – отвечаю холодно.
Подчиняется. Ставит на ноги. Он успел вынести меня из палаты, мы стоим в пустом коридоре друг напротив друга. В венах бьется пульс, волнение зашкаливает. Делаю шаг к двери, чтобы вернуться в палату, но мужская рука в дорогом пиджаке, с золотым Брайтлингом на запястье, преграждает мне путь.
– Значит, ты вернулась? – холодно спрашивает Тагир.
– Почему тебе это интересно?
– На похоронах отца я тебя не видел.
– Меня там не было. Странно, что ты был, – вырывается фраза, и тут же понимаю, что зря я это сказала. Ворошить прошлое – смертельно опасно.
– А ты совсем не изменилась, – задумчиво произносит Валиев, продолжая пристально меня разглядывать. – Помню, какой надменной сучкой ты была, детка. Думал, что возраст сотрет эту извращенную избалованность. Глеб, конечно, сильно покалечил вашу с Павлом психику. Кстати, твой брат тоже вернулся?
– Почему тебя это интересует? – спрашиваю с горечью.