– Оставь мне сигарил, – попросила я.
Она вытащила несколько штук и положила их на столик вместе с зажигалкой. Триш вышла, закрыв дверь на ключ. После ее ухода мрачные предчувствия одолели меня с новой силой, я выкурила еще одну сигарилу и прилегла на кровать. По моим расчетам было уже достаточно поздно, мой плен длился уже около суток, примерно через час мне снова захотелось спать. Я встала, сняла джинсы и залезла под одеяло, надеясь, что Эстар сегодня не придет. Я уже почти уснула, когда услышала щелчок дверного замка. Дверь открылась и снова закрылась. Мне не надо было поворачиваться или открывать глаза, я знала, кто пришел. Он поставил на столик свечу.
– Не притворяйся, что ты спишь, – тихо произнес Эстар. Звук его голоса вызывал отвращение, и я решила, что сегодня не удостою его беседы.
– Алариэль, – в его голосе слышались нотки раздражения. – Ты слышишь?
Он дернул меня за плечо, разворачивая к себе лицом. – Посмотри на меня! – прошипел он. Я повернулась, но глаз не открыла, меньше всего на свете мне хотелось смотреть на него. Его рука больно сжала мое плечо, он сдернул с меня одеяло. Я закусила губу.
– Не хочешь? Почему ты молчишь? Алариэль! – он склонился надо мной, и я почувствовала его губы на своих губах, меня снова окутал его запах, к горлу подкатил рвотный позыв. Я изо всех сил толкнула его в грудь. От моего неожиданного толчка он отступил на пару шагов назад. Я демонстративно вытерла губы рукой и снова повернулась к стене. Он подскочил ко мне и снова развернул к лицом к себе.
– Что это все значит? Тебе не нравятся мои поцелуи? – он прыгнул на кровать, рывком разорвал майку. Его руки грубо мяли мое тело, я открыла глаза и посмотрела на него. Он стаскивал с себя рубашку.
– Скажи что-нибудь, – тихо сказал он, склонившись надо мной, – не молчи, Алариэль. Скажи хоть слово!
Он швырнул на пол одежду и выжидательно смотрел на меня, его черные глаза казались темными провалами на бледном лице.
– Скажи! – придушенно выкрикнул он, наваливаясь на меня. Его поцелуи снова обжигали мою кожу, тяжесть его тела вдавливала в кровать, а мне оставалось лишь отворачиваться и стискивать зубы в бессильном отчаянии.
– Не молчи, говори, говори – хрипел он – говори! – я лежала, не двигаясь, только отворачивала лицо, чтобы он не целовал меня в губы. У моего мучителя ничего не получалось, очевидно, ему требовалось услышать мои оскорбления, чтобы достаточно возбудиться.