Особенно Анька любила бабушкины пирожки с тушеной кислой капусткой. Улучить минутку, когда на кухне никого нет. Выхватить из миски золотистый горячий пирожок. Положить на него кусочек ледяного, специально, для этого случая, заброшенного в морозилку, сливочного масла. Полюбоваться пару секунд, как оно тает, стекая молочными каплями на руку, и забросить хрустящую вкуснятину целиком в рот. Оглядеться по сторонам. Прибрать следы «преступления» и отправиться в большую комнату сервировать стол. В большой комнате, а именно так ее называли в семье – не «зал», не «столовая», а «большая комната» – стояли два застекленных серванта. Две больших любви Аньки. В одном были книги – собрания сочинений Джека Лондона, Майна Рида, Алексея Толстого, Валентина Катаева, Стефана Цвейга, Франсуазы Саган, Александра Дюма и выбивающаяся из общей тональности серия романов Анн и Сержа Голон про Анжелику, зачитанные Анькой «до дыр». Во втором – посуда, привезенная дедушкой со всех уголков мира. Тончайшие салатные тарелки из Польши, на которых пары танцевали краковяк. Чайный сервиз из Японии, переливающийся, как хамелеон, всеми оттенками зеленого, желтого и розового. Рифленые рюмочки под водку из Швейцарии. Роксы под виски из Шотландии. Бокалы в виде тюльпанов на тонюсеньких ножках под игристое из Франции. Супница и суповые тарелки со сценками крестьянской жизни из Китая. На верхней полке в центре стояла кукла официантки из ресторана в Праге в пышном кружевном подъюбнике, поверх которого было надето розовое шелковое платье и белоснежный передник. Темные волосы женщины почти полностью скрывал высокий прямоугольный головной убор. Синие глаза смотрели прямо на Аньку, которая любила по долгу стоять рядом, представляя себе историю жизни не куклы, а взрослой красивой женщины, живущей где-то в Чехии.
В большой комнате собирались на праздники большой семьей. Ни у кого из членов семьи никогда не возникало вопроса, что делать на Новый год, 8 марта, 1 мая, 23 февраля, в дни рождения и на крестины. У бабушки с дедушкой было трое детей: две дочери и сын. У каждого из них были семьи и дети. А у старшего сына уже и внуки. Так было заведено: Анька сервировала стол, выставляя на него посуду из серванта. Ей были знакомы все нюансы процесса. Не просто «вилочки слева, а ножи справа». Она знала, где и как должны располагаться все предметы фраже[2], где по правилам должны стоять салаты, где напитки, где хлебная корзина, как и в каком количестве на столе могут стоять свечи и другие украшения, составляла букеты цветов для центральных ваз или перевязывала ленточкой крошечные букетики, прикрепляя их к именным карточкам, стоявшим рядом с тарелками. Каждый раз, а таких разов было многое множество, ей удавалось удивить членов семьи новым причудливым способом складывания тканевых салфеток. Это мог быть обычный веер, удав, птица, роза. Сначала девочка подсматривала способы в интернете, а после стала придумывать свои. Пока она занималась столом, ее братья и сестры носили с кухни блюда и напитки. К шампанскому, винам и графинчику водки всегда присоединялась бутылочка односолодового шотландского виски «Lashkevich». Лашкевич – фамилия дедушки. Он что-то сделал полезное для Шотландии, и в честь него было выпущено 10 тысяч бутылок первоклассного напитка на одной из ведущих винокурен страны.