С предательской дрожью в руках, Андрей резко потянул дверь на
себя.
-Стой! СТОООООООООЙ!
Скрипнули петли, хлопнула дверь, щелкнул замок. Послышались
громкие шаги и удар тела о железное полотно гермодвери.
-ОТКРОООООЙ!! СУКАААААА!! — он несколько секунд барабанил по
двери руками и ногами. — ОТКРООООЙ!! СУКАААААА!!! АААААААА!!!
Раздирающий крик разносился по коридору, проникая за гермодверь.
Очень скоро он перешел на сплошной вой, просачивающийся в убежище
прямо Андрею в голову. Он отпрянул от двери, бросил автомат и
закрыл уши руками.
-АААААААААА!!! — доносилось оттуда.
Андрей надавил на голову так сильно, как только мог. Но он все
равно слышал этот звук, который постепенно становился
нечеловеческим. Человек не мог так долго кричать. Но он кричал
беспрерывно. Разрывая собственные легкие и гортань, разрушая грань
в мозгу Андрея, защищавшую его от безумия. Обессиленный он упал и
подтянул колени к груди, все еще держа руки на ушах. Он слышал этот
вой. Слышал, как в дверь снова ударили, но уже не человек. Кто-то
или что-то скребло металл когтями или зубами или чем-то еще.
-Нет. Уйди, — лепетал Андрей. — Уходи.
Но это что-то за дверью не уходило. Оно кричало и корябало
дверь.
-Уходи, — продолжал Андрей, стараясь изгнать вой из своей
головы. — Уходи.
Он лежал на полу, перекатывался с боку на бок, вжимал ладони в
уши, шептал, умолял.
Внезапно крик оборвался. Он даже не поверил этому, боясь убрать
руки от головы. Но вскоре он освободил уши. Из-за двери ничего не
было слышно. Но этот жуткий крик оттуда все еще стоял эхом в
голове, будто бился о стенки черепа. Андрей несколько раз ударил
себя в попытке избавиться от этого, но тщетно. Он расслабил мышцы и
растекся по полу словно дохлый кальмар. На лице была некрасивая
кривая улыбка и пустые глаза, словно их ему вставили от мертвого
человека.
Лежа там, он думал о Михаиле. О том, как тот обманул его,
пытаясь обменять на собственного сына. Как какое-то мясо. О том,
как оскорблял его и несколько раз ударил. О том, как кинул в него
бутылку. О том, как напивался и орал. О том, как этот человек
напился в середине дня и пошел в тоннель. О том, как не послушал
его, не поверил. О том, как тяжело тот бежал из-за серебряного яда
в желудке и крови. Андрей думал о том, как оправдать себя и свою
трусость. Он пытался найти оправдание закрытой перед самым носом
Михаила двери. Он думал о себе, о Коле. О поисках единственного
сына, потерянного где-то в гигахруще. Он вспоминал технику
безопасности. Вспоминал тех, кто бы закрыл дверь, не раздумывая. Он
пытался избавиться от этого гадкого склизкого чувства, что
обволакивало его будто последствие самосбора и ело, ело, ело его.
Грызло его душу, обсасывало его личность словно костяные останки. И
ничто не помогало избавиться ему от чувства вины за содеянное. И
что-то кричало в нем отголоском пропавшего в самосборе
человека.