— Шевелись, тварь ленивая, — прошипела она над самым ухом.
— Осторожно, ступенька, — вовремя подсказал Ганс, поддерживающий
меня под вторую руку.
А люди вокруг продолжали сплетничать.
— Что, правда такая страшная?
— Ну чистый крокодил на рожу.
— Неужто за Лессера больше совсем никто не пошел? Мог бы хоть
дочку сапожника взять. У них как раз старшая на выданье поспела.
Папаша уж не знает, как лишний рот сбыть.
— Дурень ты! Это ж Шнайдеров кукушонок! За ней и денег нормально
дают, и мастерскую в Гершене.
— А… та самая… — неизвестный сплетник хохотнул. — Мастерская,
конечно, хорошо. Но как бы пирожочек с начинкой не оказался.
— Ничего, Гуго начинку выпотрошит. Чай не впервой…
— Не спи на ходу, — раздраженной змеей шипела Шнайдер над ухом.
Кажется, она была уверена, что я саботирую — исключительно из
вредности.
Увы, фрау ошибалась. На саботаж сил было не больше, чем на
споры. Проклятое средство надежно купировало любые проявления
своеволия.
Мы поднялись и меня пихнули к мужчине. Он рыгнул, обдав меня
запахом пива и копченой грудинки, и выдал голосом папаши
Шнайдера.
— Вот ведь чучело! Я же сказал — привести в приличный вид!
— Сам бы попробовал за час, — не осталась в долгу его супруга. —
Я сделала все, что могла. А она еще кобениться начала — мол, не
выйду, не заставите, — наябедничала она. И вдруг залебезила уже
совсем другим, ласковым до приторности тоном. — Ах, герр Лессер,
как я счастлива вас видеть! Представляете какой кошмар?! Лошади
понесли, карета перевернулась, и Эльза упала в воду. Чудом осталась
жива, бедняжка. Прическа, восхитительное платье, которое лучшая
портниха Гершена шила специально к торжеству — все пропало!
— Оно и видно, — буркнул мужской голос. — Хватит разговоров,
давайте начинать.
Папаша Шнайдер сменил Ганса и меня снова поволокли куда-то
вперед. Вяло трепыхнулась мысль, что сейчас самое время сбросить
мешок и объявить о своем несогласии, но зелье еще сковывало
волю.
Снова подъем по ступенькам, на этот раз совсем короткий. Нас
окутал резкий запах благовоний, заиграла торжественная музыка и
кто-то (священник? жрец?) забормотал рифмованные строки,
прославляющие Пламя Творящее. Я стояла столбом, не в силах ни черта
разглядеть под своим мешком, не в силах даже выдавить слова
протеста.
Что-то пробормотал жених, потом мою ладонь сцапала чужая рука.
Палец кольнуло лезвие кинжала и в храме повисла тишина.