Воспоминание о том, как выглядит отрезанная голова на блюде.
Отрезанная голова глупца, который решил, что может обвести вокруг
плетений его – Кайра, и получить деньги. Хотя вместо головы одного
из своих помощников, которому платил Шестой, он бы с большим
удовольствием лицезрел бы на блюде голову этой твари.
Кайр встал, распахнул окно и высунулся наружу. Свежий морской
ветер трепал волосы и приносил свежесть и – чистоту.
– Ты… ты посмел…
– Тушь. – Буднично произнес Кайр. – Тушь в лаборатории острова
Силы пропитана реактивами. Хранится там и частицы оседают… Потому
иногда документы светятся… Штрихи и данные, если использовать синий
спектр. Тушь на «Главном» не содержит никаких сторонних примесей, –
он медленно развернулся. – Ты не учел это…
– Но ты же тоже не был против…
– Никто, – это слово Кайр подчеркнул. – Никто не смеет думать,
что может использовать мой отдел вслепую… Ты не сообщил мне,
Шестой.
Эта тупая высокомерная тварь могла бы подставить их дважды
перед Главой, будь он хоть чуть-чуть медлительнее.
Или если бы его ребята были расторопнее… И действовали,
исходя из расчетной совместимости объектов, ритуал не смог бы
остановить никто… Даже после прямого приказа Главы Вэй – это было
бы невозможно, потому что «Номер» был бы необратимо поврежден…А,
учитывая настроение Главы последние два дня – потери отдела тогда
вряд ли ограничились бы одним помощником…
Когда Шестой развернулся к выходу, Кайр швырнул плетения на
дверь. Периметр вспыхнул силой, запирая кабинет.
– Вытри кровь. Поправь халат. Приведи в порядок выражение лица,
– скомандовал он в спину Шестому и… прикусил язык, чтобы не
добавить чего-то лишнего.
Сегодня с утра у него было очень, очень паршивое настроение.
Она пришла к нему ночью.
Не зажигая светляка. Прокралась в темноте в спальню, и он
даже не спросил, у кого она считала плетения доступа – и что отдала
за это – их знали только несколько помощников.
Он до сих пор помнил под пальцами хрупкие косточки ключиц.
Худая от недоедания и душевной боли. Хорошо на сносях.
Пришла, молча разделась, и униженно предложила себя. А потом
начала беззвучно плакать, когда он отказался.
Плакала, хваталась за руки, придерживая большой живот и –
умоляла.
– Аукцион скоро, господин… Совсем близко… Не… не продавайте
моего мальчика, сделайте так, чтобы его не продавали… пожалуйста,
Мары ради… вы можете, я знаю,– шептала она лихорадочно. – Я готова
на все, все, что хотите господин… Только оставьте ребенка…