– Ну и что ты предлагаешь?
– Ничего. Нет необходимости изобретать велосипед. Надо только посмотреть, как он устроен у других.
– Хочешь шашлык?
– А?
– Шашлык, говорю, хочешь?
– Нет. От тебя ничего не хочу, да и к тому же ты выбил мне почти все зубы, если не забыл, а те, что остались, распилены напильником. Я не могу жевать. «Надо же, – подумал учитель, – или он с детства был таким инфантильным, что маловероятно, или долгая безнаказанность породила монстра, в легкую играющего со своими жертвами, этакое общение «лайт» с очередной жертвой».
– Ну ладно, – ответил майор как ни в чем не бывало, – давай я тебе помогу.
Майор подошел к столу, взял большой кусок мяса и стал тщательно жевать, отвернувшись почему-то в сторону, затем большим и указательным пальцем взял изо рта прожеванный кусок и скомандовал:
– Открой рот.
– Зачем?
– Будешь есть, брезгуешь?
Голод и отвращение недолго боролись в нем, и он неохотно открыл рот, и майор как держал двумя пальцами источавший сок бесформенный кусок, так и вложил ему в рот. Он никогда не думал, что кусок прожеванного кем-то посторонним сочного мяса может быть настолько вкусен.
– Ха-ха. Ну как? Ты знаешь, у меня был дед, он умер, когда мне было одиннадцать, и дед иногда меня спрашивал: «Внучек, а ты будешь мне жевать пищу, когда я останусь без зубов?». На что я отвечал, что никогда. Мне была противна мысль о том, что я буду для кого-то жевать пищу, даже для своего деда. А потом, с годами, когда мне стало его не хватать, я понял, что дело совсем в другом. И теперь я впервые в жизни жевал пищу для кого-то другого. Ха-ха. Дед был бы доволен, он был добрым человеком.
Майор сел в свое кресло и задумчиво посмотрел на арестанта и произнес:
– Ты знаешь, я первый раз вижу такого крепкого человека, как ты. Ты продержался там, где другие готовы были признаться во всем. Умоляют не трогать их, падают на колени, обещают золотые горы, в жопу готовы целовать, – а ты нет. Враг, который борется до последнего, всегда вызывает уважение, проси сегодня что хочешь, кроме свободы, конечно.
– Кроме свободы?
– Да.
– Я бы хотел в камеру, где есть другие люди. Я давно не видел людей. Хочется с кем-то поговорить.
– Поговорить?
– Да. В этой тюрьме нет даже мышей и крыс, словно они убежали от царящего здесь ужаса.
– Крыс, говоришь? А я и не обращал внимания, хотя в других тюрьмах их много. Ладно, мне надо ехать, коллектив поздравляет сегодня. – И майор, подняв трубку внутренней связи, сказал кому-то: – Переведите Абубакарова в одиннадцатую камеру. К этому, как его – Шамхалов, кажется? Да, к новичку. – И, положив трубку бросил: – Ну что же, отдыхай сегодня. Общайся. Конвой!