– Как тебе помочь? – спрашиваю я, пытаясь взять ее за руку, но при попытке ее прохладные тоненькие пальчики выскальзывают из моей ладони. Я разочарованно вздохнул, она виновато наморщила лоб, сводя коричневые изгибы бровей вместе.
– Мне трудно понять тебя, ты очень часто говоришь о перипетиях добра и зла, мудрости и вере, я далек от всего этого… Я хочу помочь… правда, – признаюсь я, а сам думаю, что глупо все это звучит, если учесть, что все вокруг нереально, при этом она смотрит на меня такими живыми глазами, и я напрочь забываюсь.
Отвечая мне улыбкой, она делает неуверенный шаг навстречу мне. Между нами возникает незримая тонкая связь, которая будоражит все мое сознания, давая надежду на нечто большее.
Я даю себе волю и кладу ладонь на ее бархатную щеку, как вдруг… О нет, нет, НЕТ! Коварный будильник невыносимо пищит у меня под ухом, и мой сон ускользает от меня, забирая мое милое создание с собой.
– Нет, не уходи… я не хочу просыпаться! – рычу я вслух, раздраженно хватаю небольшую зеленую коробочку – будильник с подушки и со злостью швыряю на пол, и тот с треском разлетается на мелкие части. – Так тебе! – говорю я будильнику вслед.
Я сел на край кровати, отчаянно потряс головой. Надо что-то делать, это ненормально – любить девушку из сна и каждый раз разбивать будильники о пол.
Пытаюсь найти свои штаны среди хаотичной кучи белья на стуле, но понимаю, что мама снова навела ревизию и забрала их в стирку, прихватив с собой часть одежды, скопившуюся за неделю. Я, раздраженный, плетусь в ванную прямо в трусах. С мыслью о девушке я чищу зубы и делаю прочие утренние дела и наконец, найдя одни единственные чистые джинсы, смог полноценно собраться на работу.
Одна из прелестей проживания с родителями в том, что у тебя всегда готова еда, вещи твои поглажены, не надо заботиться об уборке и можно откладывать лишние деньги про запас. Другая сторона медали в том, что тебя контролируют, вмешиваются в личную жизнь, навязывают свое мнение и тотально опекают, что меня безумно раздражает.
Я стою в дверях и наблюдаю, как мама суетится на кухне, она уже надела свой рабочий строгий костюм, но поверх его был надет фартук, чтобы не испачкать одежду. Что-то напевая себе под нос, она складывала фрукты в вазу. Она с такой заботой обихаживала свою обитель, каждая кружечка и кастрюля знала свое место, а на кухонном гарнитуре не было ни единого пятнышка.