В связи с вышеперечисленным вырастить по-настоящему взрослого и ответственного человека – задача не из простых и требует от родителей собственной взрослости и большой веры в своих детей.
Мальчику трудно вырасти взрослым и мужественным при постоянно отсутствующем отце, поскольку у него не будет модели мужского поведения, и при постоянно присутствующей, активно заботливой матери (или бабушки), поскольку она будет насаждать женский тип поведения. Мальчик, растущий у матери-одиночки, не имеющей поддержки родственников, часто лучше справляется с процессом отделения, поскольку вечно зарабатывающая мать дает ему возможность самому заботиться о себе.
Мальчики, чьим матерям-одиночкам помогают бабушки, значительно чаще становятся зависимыми, особенно если об ушедшем отце все в семье отзываются негативно. В таком случае сын вынужден еще сильнее вытравлять из себя мужские модели поведения, чтобы не быть похожим на отца, которого так отвергает вся его семья.
Даже в полной семье сын будет в большой степени зависим как от сильной по характеру матери, так и от матери слабой и инфантильной. Поскольку первая не даст ему научиться управлять своей жизнью, убежденная в том, что только она знает, как правильно жить, что только ей позволено «держаться за руль». А вторая своей слабостью будет провоцировать своего сына на то, чтобы он «управлял машиной», но поедет этот «автомобиль жизни» только туда, куда нужно ей. Такие дети, вырастая, находят себе жен, которые всегда знают, «куда нужно ехать».
– В нашем доме всем заправляла бабушка. Крепкая, перенесшая в свое время все тяготы войны, с неистощимой энергией она бралась за любое дело. Воспитание внука, то есть меня, само собой, отнимало у нее много сил, но исполнялось с воодушевлением. И для того чтобы воодушевлению ничего не мешало, муж ее дочери, мой отец, был отодвинут от дел через год после свадьбы, несмотря на то что его кандидатура в свое время тщательно ею была отобрана и утверждена. Ее главнобухгалтерские заработки позволяли нам жить без мужской финансовой поддержки, и потому мужчин в нашем доме больше не водилось.
Отца, как вы поняли, я совсем не помню, поскольку даже фотографии этого «рохли» и «задохлика» были то ли уничтожены, то ли спрятаны с глаз долой. Маму я в основном жалел. Сколько я себя помню, она всегда пребывала в депрессии. В детстве я, конечно, не знал этого слова, и потому она мне казалась безжизненной и печальной, как будто оплакивала какую-то невыносимую тяжелую утрату. Я, как мог, заботился о ней, называя ее Верочкой, точно так же, как звала ее бабушка. Что-то не позволяло мне называть ее мамой – может, мое отношение, а может, тот факт, что бабушка предпочитала, чтобы я называл «мамой Галей» ее саму. Она расцветала от этого и всегда смягчалась – проси что хочешь.