— Значит, Роман Александрович, да? А
вот меня прямо ломает называть на ’"вы" женщину, которая не так
давно стонала подо мной, как последняя шлюха и просила не
останавливаться...
Ксения сжала зубы, злобно сверкнула
глазами, размахнулась, чтобы отвесить звонкую пощёчину, но
Литвин-младший ловко перехватил руку. Сильные пальцы сомкнулись на
её запястьях. Он свёл их вместе поднял над головой и прижал к
стене. В глазах застыло немое торжество победителя. Ксения
дернулась, но Роман был в разы сильнее. От него пахло сандалом
хвойным лесом, чем-то цитрусовым и... собственно, мужчиной.
Феромонами. По-настоящему завораживающий мужской запах. Да пошёл
он... Напыщенный индюк... Ксения ещё раз попыталась вырваться, но
где уж там...
— Если вас это успокоит,- сдерживая
ярость почти пропела она, — то в ту ночь я была сильно пьяна и
ничего не помню. Прошу прощения, если что-то было не так. Для меня
нормальным будет обращение на «вы» и по имени-отчеству. Руки
уберите от меня, пожалуйста...
Это было круче любой пощёчины. И
даже удара по причинному месту. В разы больнее, а, главное,
обиднее. Как это «ничего не помню»?
Минуту назад от ярости он готов был
разорвать её на клочки. Что эта девка вообще себе позволяет?
Серёжка ему пойдет... Да она вообще знает, с кем разговаривает?
Перед ним в суде пасуют лучшие юристы страны...
Полегче, Рома. Не знает. И это
хорошо.
«Ваш кабинет там, Роман
Александрович». И это после всего, что было... Стерва. Наглая,
дерзкая стерва. Зыркает своими глазищами, как будто из арбалета
палит. Каждый взгляд, как раскалённый железный болт в сердце.
Никто не имеет права с ним так
обращаться. Тем более, женщина. Наказать. Прямо здесь, у стенки. В
одну руку оба её запястья, завести за голову, пусть подёргается
немного, всё равно никуда не денется... Другой сорвать на фиг эту
лёгкую блузку, юбку, что ещё там на ней надето... Чтобы пуговицы по
всему кабинету... Губы эти вишнёвые искусать в кровь, язык по самые
гланды... Чтобы задохнулась на фиг, открылась, ответила... Коленкой
ноги раздвинуть, рукой там попробовать а потом отыметь так, чтобы
визжала... Чтобы неделю потом ходить не могла... Пусть постонет
хорошенько, спину поцарапает, подёргается в сладких конвульсиях. И
в глаза в это время смотреть... Видеть, как зарождается страсть,
как зрачки расширяются от желания, потом затягиваются поволокой,
как губы на пике наслаждения жадно хватают воздух и шепчут твое
имя... Как тогда...