Волосы волка были мокрыми и гладко зачесанными назад. Кроме махрового халата, что распахнулся на его груди и ногах, открывая взору сильное мускулистое тело, на волке больше ничего не было. Пользуясь тем, что на нее он не смотрел, хоть Рона и не сомневалась, что он точно знает, кто посмел нарушить его покой, она позволила себе бегло окинуть его взглядом, прежде чем вновь уткнуться глазами в пол и спрятать руки в подол платья.
- Не ожидал увидеть тебя так скоро, - насмешливо проговорил Никола, и Рону покоробили нотки высокомерия в его голосе. Раньше он не позволял себе так с ней разговаривать, старался казаться ровней. Теперь же он конкретно указывал ей на ее место в этом доме и в его жизни. – Не ошибусь, если предположу, что пришла ты не для того, чтобы пожелать мне доброго утра.
- Я пришла по делу, господин, - стараясь говорить ровно и не выказывать обиды, ответила Рона.
Вздох то ли огорчения, то ли раздражения не заставил себя ждать. Судя по шелесту, Никола отложил газету в сторону, но, хвала Творцу, не предпринял попытки встать с кресла. Чем дальше от нее он находился, тем спокойнее Рона себя чувствовала. Сама же она остановилась у самых дверей.
- Говоришь, как рабыня, - грубо выплюнул волк.
Могла бы Рона с ним поспорить или, по крайней мере, поделиться своим мнением по поводу царящего в Моровии общественного строя, но не стала. Внезапно она подумала, что даже скучает по Млеке, по тем беседам, что они вели с Николой. Казалось, все это осталось в далеком прошлом, и сейчас перед ней сидело совершенно другое существо – ее новый хозяин.
- Мне необходимы средства на расходы. Нужно закупить продуктов на неделю, кое-что для уборки в помещениях, еще нужно…
- Можешь не продолжать, - перебил он, - мне это не интересно.
Вот теперь Никола встал с кресла и подошел к секретеру. Рона слышала звук выдвигаемого ящика, сопровождаемый звоном монет. Когда волк направился к ней, она было запаниковала, но решительно взяла себя в руки. Нельзя ей тушеваться перед господином. Им обоим нужно привыкать общаться друг с другом, иначе она не справиться с новыми обязанностями и опозорит себя в глазах Дмитрия и Ульги Солодеев.
Он молча взял ее руку, и положил в нее увесистый мешочек. Но выпускать не спешил, поглаживая большим пальцем запястье. Как зачарованная Рона смотрела на загорелую руку, с длинными красивыми пальцами, что дарила такое приятное тепло. И не было сил отобрать свою, остаток их ушел на то, чтобы покрепче сжать мешочек и произнести: