Они потащились к горе неподалёку. За спиной у них стучал топор Пронырсена, а в табуретке, как большой пудинг, колыхалась утка.
Небо затянуло чёрными тучами. Того гляди хлынет дождь. А там и до снега недалеко. А его лучше встречать в доме с дровами, полагал Простодурсен.
Но сначала надо затащить на гору эту тяжеленную утку, чтобы толстухе разбег взять. Ей от забот пора на юг…
Теперь они шли в гору. Тропинка поднималась круто, продираясь сквозь деревья и кусты. То и дело приходилось останавливаться, чтобы перевести дух и утереть пот.
Утёнок проявил смекалку и тоже залез на табуретку.
– Шире шаг! – сказал он.
– Угу, – ответил Простодурсен.
– Театр – что такое?
– Чудо, – сказала Октава.
– Чудо – что такое?
– Театр, ты же слышал, – сказал Простодурсен.
Пошёл дождь. К счастью, Октава была в своей огромной шляпе с широкими полями, и они все укрылись под ней. Стояли, тесно прижавшись, и смотрели вниз на свою красивую страну и бурлящую сейчас речку.
– Просыпайся, пора, – сказал Простодурсен.
– Что? – спросила утка.
– Мы уже на вершине горы.
– А-а. Теперь запусти меня.
– Запустить тебя? – Октава от изумления разинула рот.
Утка перегнулась через перекладину перевёрнутой табуретки и глянула вниз.
– Ой, – сказала она, – да тут высоко.
– Высоко? – в свою очередь изумился Простодурсен. – Разве ты не летающая утка?
Дождь лил как из ведра. Они стояли на краю обрыва, смотрели на мир внизу и слушали топор Пронырсена. Он рубил и рубил, гроза ему нипочём, подумаешь – несколько капель с неба.
– Я довольна своим гостеванием здесь, – сказала утка. – Чистая река, хороший уход, вкусный пудинг. Но теперь мне пора поторапливаться, у меня встреча. Баклан и гусыня ждут меня на холме.
– Как мы несём яйца? – спросил Утёнок.
– Придёт время – узнаешь, – ответила ему мамаша-утка.
– А очень сложно, чтобы они вышли такие круглые, гладкие и совсем целые?
– Не сложно, но утомительно. Иногда тебе будет хотеться махнуть на юг.
– Ну ничего, как-нибудь обойдётся, – ответил Утёнок, – у нас же будет театр.
– Вот именно, – кивнула утка. – Теперь спустите меня на воздух.
– Тебе бы парашют, – с сомнением заметила Октава.
– Не бойся, всё будет хорошо, – успокоила её утка.
У Простодурсена тоже было неспокойно на душе. Не нравилось ему всё это. Неподъёмная утка, которую надо на носилках затаскивать на гору, а потом скидывать в пропасть. А в утке пудинга набито чуть не до клюва.