Миша вернулся в салон, чтобы замести следы. Он едва успел навести порядок, прежде чем назойливый ключ снова появился в замочной скважине. Стрельцов прыгнул на койку. Дверь открылась, зажегся свет. Сквозь неплотно закрытые веки Миша увидел старшую номерную в сопровождении вахтенного штурмана и боцмана. Его окликнули. Щурясь от яркого света, Миша открыл глаза, старательно сохраняя на лице сонное выражение.
– Почему ты спишь здесь? – спросил штурман.
– Да в каюте спать не дали, расшумелись, а мне с утра на вахту.
– А почему дверь не открывалась ключом? – недоверчиво спросила номерная.
– А как же вы вошли? – резонно спросил Миша.
– А вот первый раз я открыть не смогла.
Глядя на Мишу хитрыми смешливыми глазами, боцман сказал:
– Наверно заело замок, с ними это случается. Завтра я его смажу, и все будет окей.
Казалось, инцидент был исчерпан, однако правая рука помполита – номерная доложила о нем, и, несмотря на позднее время, помполит вызвал Стрельцова.
За что отчитывать руководителя оркестра, помполит и сам не знал, вопиющих фактов не было, но были подозрения, поэтому нашлись и суровые слова.
– Отдайте мне ключ от салона, – в заключение сказал помполит.
– Ключ вот он, но я бы хотел забрать свою трубу.
– Зачем забрать?
– Я так вас понял, что в оркестре я больше не играю, а труба моя личная.
Помполит задумчиво повертел ключ в руках.
– Возьмите ключ, и не устраивайте впредь спальню в салоне. Свободны!
На следующий день на судне были размещены рыбаки трех экипажей – около трехсот человек. К вечеру посадка и погрузка завершилась, и «Петропавловск» вышел на рейд. Начался детальный, нудный и бесконечный таможенный досмотр, затем пограничный контроль. Процедура растянулась на всю ночь. Наконец катера, загруженные ниже ватерлинии конфискованной водкой, отошли от судна, а с ними усталые, но очень довольные обильной добычей таможенники. Измученный экипаж приступил к своим обязанностям, и «Петропавловск» вышел в море.
Последующая неделя прошла под знаком Водолея, хотя обильно лилась отнюдь не вода. Рыбаки отмечали отход. Такое «Петропавловску» приходилось видеть не часто. Это было похоже на стихию, совладать с которой не могла ни администрация траулеров, ни местная. Эрнест Рудольфович утратил свой властный, высокомерный и важный вид вершителя судеб. Его гнусную должность рыбаки угадали безошибочно, и едкие реплики преследовали помполита, где бы он ни появился. Главной его заботой теперь стало незаметно проскользнуть в кают-компанию и обратно. Он был вынужден даже отказаться от своей главной, как он считал, обязанности – проводить ежевечерний досмотр кают. Побежденной администрации пришлось ждать, когда закончится водка.