Впрочем, приобретение записей англоязычных песен сурово пресекалось, а ввоз грамзаписей в Россию считалось злостной контрабандой.
Вот эту контрабанду и попросили Мишу Стрельцова надежно спрятать знакомые рыбаки. В пассажирской каюте что-либо спрятать от всевидящего наметанного ока таможни было нереально.
Автор мог бы назвать укромное местечко, куда Стрельцов определил более сотни грампластинок, однако из уважения к работникам таможни, которых каждый нормальный человек любит всей душой, умолчит: жизнь в России еще по всякому может повернуться, но работникам российской таможни ничего не грозит: только в России этой организации предоставлены неограниченные полномочия. Она зверствовала при монархии, о чем можно прочитать у Куприна, совсем озверела при коммунистах, зверствует и поныне. Ни в одном иностранном порту моряков не подвергают подобным унижениям. Стыдно за Россию.
По возвращению в родной порт, Стрельцов ускользнул из-под власти помполита, списавшись с судна по собственной инициативе. Несколько лет он скитался по Дальнему Востоку на различных судах пароходства.
Однажды, во время стоянки во Владивостоке, Стрельцов забрел в ресторан.
– Миша! – к Стрельцову приближался улыбающийся Игорь Маркевич.
Они радостно приветствовали друг друга.
– А я тут один скучаю в пустом ресторане, и вдруг такая встреча! – Говорил Игорь, весело сверкая глазами.
– Ты рано пришел, вечером тут будет не продохнуть. Я очень рад тебя видеть, Игорь, и скучать тебе не дам.
– Да уж постарайся, а пока давай выпьем за встречу.
За разговором время летело незаметно. Они рассказали друг другу об общих знакомых и друзьях.
– Саша Лебедев женился на своей Надежде, уехал в город Пушкин. Я был на его свадьбе с Рекуновым и Ботовым, – сказал Миша. – Рекунов тоже женился, с флота ушел. Где Ботов сейчас, не знаю.
– Ботов работает на плавмастерской, Кочкин на «Слаутном», а Марина так и осталась на «Петропавловске».
– Замуж не вышла?
– Увы, насколько я знаю, нет, не везет девушке, – ответил Игорь.
– Наливай еще, выпьем за их удачную дальнейшую судьбу, потом о себе расскажешь.
– У меня, Миша, дочь родилась, год назад.
– И ты молчал! Как назвали?
Маркевич работал на лесовозе «Зеялес» уже два года. Его жена Аня получила крошечную комнату в девять квадратных метров, в которой и ютилась семья.