Слукавил, в порядке защиты подставил глаз, надеясь, что этот ворон в цивильном не клюнет. Пускай для первой или одной из первых работ Адама все складывается превосходно. Ничто не раздражает начинающего оперативника, потому покладистость и согласие имеют силу.
Доброжелательно, словно давний друг, Адам спрашивает о таком, что заставляет меня вздрогнуть всем телом. Вальяжность моя исчезает, пульсация в висках прекращается.
– Как домашние? Сын?
Сын Антоша – не утихающая боль моя. Тощий девятилетний старичок, с пеленок напичканный ворохом отрывочных сведений по истории и технике, географии и кулинарии, литературе и астрономии; он держит настольной книгой трехтомник энциклопедического словаря, на стенах во всю ширь распял физическую и политическую карты мира со своими карандашными дополнениями. На потолке подклеены цветные фотографии облаков: перистые, кучевые, грозовые. При поразительных познаниях Антоша в обиходе беспомощен. Не ткни пальцем в тарелку, посидит над нею, пояснит разницу между Новой Каледонией и Старой и не поест. В классе дерзко отстаивает свою точку зрения, а на переменке уступает игру любому сверстнику, что понаглее. Я неизменно ношу с собой жизнь сына. Всякое упоминание о нем настораживает, призывает меня к защите. Любой ценой… И вдруг в этом зловещем доме:
– Как домашние? Как сын?
Я слышу реплику так:
– Вы хотите, чтобы с вашим Антошей было все в порядке?…
…– Как домашние? Сын?
Я услышал реплику так: «Вы хотите, чтобы с вашим сыном было все в порядке?»
– Уже избрал профессию? – вопрос понятен родителям. – Шофер? Пограничник?
Как тут ответить, чтобы не навредить Антоше? Подобный выбор не для маленького мудреца. Он такое примет за шутку. Его удел придет позже и будет взрослым. А звонка от таких дядь, как Адам, достаточно, чтобы обратить его в дым.
– Одаренный мальчик, – осведомленно роняет мучитель.
Не пустой звук. Предупреждение: в случае заметной ошибки отца никакой дар сыну не поможет. Плевать на декларацию: сын за отца не отвечает.
Расположившись удобно и надолго, с лопатками на спинке гнутого стула, с вытянутыми ладонями на столешнице, Адам не без удовольствия замечает:
– Для вашей семьи – удачный год. У жены прибавка к зарплате, у вас, в театре, намечаются продвижения…
Приятно слышать продолжение. Если бы только это говорилось не в застенке.