Первую ступень осваивали за семь-восемь лет, после экзамена ученик становился вектиром. За стенами Академии тоже есть свои вектиры, но это лишь название целителей и философов. Вектир Академии кроме истории и целительства приступал к изучению алхимии, симпатии и инженерного дела. А также от магической защиты, плетей и шаров переходил к углубленному изучению атакующей магии.
Но не воспитанники Великой Башни. Эти оставались в дагах на десять-двенадцать лет, зато осваивали вторую ступень за год, вместо привычных трёх, и сразу получали браслет мейстера с изумрудом, вместо агатового кольца триноя. Суть последних четырех ступеней хранилась в тайне и открывалась лишь особо даровитым мейстерам.
Он задержался в дагах на девять лет. Ему предстоял экзамен – турнир на Синем Плато, в котором из трехсот состязающихся всего сотня допускалась к посвящению. Остальные весь следующий вит подсобничали – собирали травы, кристаллы, заготовляли материалы для магических приспособлений – волшебного зелья, посохов, свитков – и прочей утвари. Они могли учиться дальше, но чародействовать до сдачи экзамена настрого запрещалось. Авенир так разволновался, что напрочь позабыл все заклинания, не сумев произнести перед комиссией ничего удобовразумительного. Он стал подсобником и застрял в дагах ещё на два года – пусть даже учителя и убеждали выйти на Плато. Новоиспеченный волхв не тратил времени на разговоры, будучи погружен в мысли о родителях, судьбе, смысле бытия.
Он злился, что всё решили за него – частенько подумывал о побеге, но дальше мечтаний дело не шло. По слухам не то, что проникнуть – даже найти Академию сложно. Беглецы гибли в горах, теряли разум. Да и что там, в мире? Неизвестность пугала.
Однажды чаровник увлекся этой ветхой книгой. Читать здесь не запрещали, даже наоборот – поощряли интерес к молчаливым мудрецам… Ветхий томик скучал в библиотеке на полке доисторического письма – первых попыток человека найти себе покровителя. В книге описываловь одно божество, Шаадай, в переводе – Древний, Единый, Высший. Когда кто-нибудь хотел сказать о прописной истине или бессмыслице, так и говорил «в уставе древнего писано». Высший не требовал беспрекословного подчинения – а это ведь неотъемлемая часть каждого бога. Странно, как мог человек придумать себе такого покровителя?