Карман посмотрел на поникшего Ширинку и важно улыбнулся:
– Слышал – маленькое!
– Кто там болтает? Ты, что ли? – надменно обратилось Чрево к Карману.
Карман никак не мог взять в толк, сыто Чрево или нет: голос то звучал довольно и сыто, то был грозен и внушал панический страх.
– Человек мой, он полностью и всецело принадлежит мне! На мой пузатый алтарь ежечасно приносятся миллионные жертвы! И всё во благо мне одному!
– Да, великое Чрево, воистину это так! – покорно забренчал Карман.
– Тебя собственно никто и не спрашивает, безродный! Мои предки жили тысячи лет назад, а ты… Тьфу! Даже говорить неохота…
– Так тебе, худородный! – оскалился Ширинка.
– Вот скажи мне, Карман, что есть деньги?
Карман благоразумно молчал.
– А я тебе отвечу: ничто! И все твои деньги – мусор!
При этих словах в глазах Кармана потемнело, однако, он нашел в себе силы не подать вида.
– А я что говорил? Так тебе! – обрадовался Ширинка, а Чрево продолжало вяло сипеть:
– Всё твое королевство, Карман, существует лишь для меня! Голодный человек отдаст всё своё состояние, лишь бы насытить меня! Он опустошит тебя по одному моему хотению. Деньги не съедобны, Карман. Ты должен это понимать.
Однако Карман ничего понимать не хотел и упорно молчал.
– А ты, Ширинка, что скажешь?
– Несъедобны, ваша сытость, никак не съедобны…
– Да я не об этом!
– И я не об этом, – лепетал Ширинка. – Я… я… ничего, ваша сытость…
– Оставь человека без еды пару дней… – Чрево вновь захохотало, – и всё, Ширинка, пиши пропало!
– Куда пиши? Что пропало? – растерялся Ширинка.
– Ты пропал! – закатывалось от смеха Чрево.
– Не смею возражать, ваша сытость… Вы правы… Пропал… Голод не тетка… – пропищал Ширинка, понуро свесив голову, не понимая, каким образом это связано с ним.
– Я это к тому, что вы без меня никуда! Пропадете, как пить дать! И намотайте это себе на ус! Только на сытый желудок думает человек и о тебе, Карман, и тем более о тебе, Ширинка… Понятно? В театре жизни главное – буфет…
Не успело Чрево закончить свою мысль, а Карман подумать о том, что в буфете без денег делать нечего, как всё вокруг потемнело, словно кто-то закрыл собою солнце. Откуда ни возьмись свинцовой тучей над ними нависла огромная тень. Воцарилась зловещая тишина, точно на кладбище в безлунную ночь. Ощущение чьего-то присутствия и предчувствие надвигающейся беды усугублялись осознанием собственного бессилия перед неизбежным.