— Замолчите.
Карета тронулась. Я молчала, глядя в окно.
— Когда-то я уже допустил ошибку, — сказал Дэбрэ, и я повернула к нему голову. — Ваши слова казались столь же убедительными, искренними. Вы точно так же складывали руки и прижимали их к сердцу. Ваши глаза точно так же блестели, словно готовые пролиться слезами. Вы называли меня привлекательным мужчиной, единственным, на чью помощь вы могли положиться. Мое происхождение не пугало вас, ведь вы тоже родились в бедной семье. Вы искали моей дружбы с настойчивостью лисы, пытающейся пробраться в курятник.
— И что же случилось? — спросила я, когда поняла, что продолжения не последует.
— О своей неискренности вы очень, очень, очень, очень и очень пожалели. Не повторяйте своих ошибок. Я никогда не поверю вам. Даже если вы и правда не помните ничего, лиса остаётся лисой, даже когда меняет зимнюю шубу на рыжую летнюю.
Дэбрэ ясно дал понять, что я — ведьма. То есть уже не ведьма в их понимании, но в нашем — о, да. Злая женщина, окрутившая и соблазнившая мужчину ради своих целей. Я спросила:
— Вы не хотите мне всё рассказать?
Ни отказ, ни его резкий тон меня не удивили, но и радости не добавили. Конечно, стоило бы всё разузнать о его отношениях с Майри, а с другой стороны, это как лезть в чужую переписку. Это их личное, не моё дело. Да и Дэбрэ не тот человек, у которого можно требовать подробности. Нет уж, не хочу с ним ещё и из-за этого ссориться, у меня не девять жизней в запасе.
Я ещё раз уверила его, что говорю искренне, и нарвалась на неприятную усмешку.
Как же жаль.
Дэбрэ, конечно, не образец рыцарского поведения... Хотя почему нет? Он спас меня. И вёл себя благородно. Другой бы выместил зло на враге, попавшем в его власть, да ещё и имея разрешение делать с ним всё, вплоть до сдирания кожи. Или он мог окончательно отомстить, всего лишь не став спасать — утопив меня в Лорнском источнике. И никто — я уверена в этом — ему бы ничего не сказал: одной ведьмой больше, одной меньше. А он накрывал мне ноги своим сюртуком и, позволь я, тащил бы на руках наверх по той жуткой лестнице.
Он находил моё поведение вызывающим. Он едва сдерживал гнев, а не смущался, когда я... Да не делала я ничего такого уж, чтобы видеть во мне непонятно кого. Не делала! Но он думал, что я его вновь соблазняю.