Славнее переболтать с дядей Проклом о несправедливостя и новостях в человечестве, чем норовить ворваться бандитом на урок, скользнуть в парту, чтобы согреть свою задницу соседской.
– Что сказали, какую букву терзают? – А, знаю. – Ну и знай себе. – Зря пришел. – Так иди назад. – А я Фенимора вчера… – Нишкни, не мешай.
– Полиевктов!
Попался. Воробьи нагадали.
– Я!
Ты не в армии. Повторяй: «Аарбуз, бэбрюква, вэвишня…»
Повторил.
Только отвернулся учитель, скороговоркой для задней парты: «А я вишен летом целую тарелку…»
– Полиевктов! Дальше.
– Гэгруша… и тихо: «Висит груша, нельзя скушать…»
– Отвали!
– А я брюквы…
– Полиевктов! Не отвлекайтесь.
– Дэ – дыня, е – ель… – а я вчера Матроску ка—а—к…
– Михало! Тьфу, Полиевктов! Продолжайте алфавит.
– Жэжуравлина, зэземляника…
– Сядь пока, балбес.
– Фу, жуть.
– Ай!
– В чем дело?
– Кнопка.
– Бэмс, бэмс! – соседу по башке.
…Могли бы французский учить! Михейша давно уже читает газеты и слегка брешет по—французски. Ему эта русская азбука с начала нуля не интересна. Ему бы сразу в четвертый класс!
На каждую третью задержку пишется письменный выговор. А тихое проскальзывание имеет хоть масенький, но все равно шанс остаться не отмеченным в журнале.
Михейша живет неподалеку от школы: всего—то в пятидесяти узких дворах – каждый по пятнадцать шагов или по десять прыжков вдоль ограды: всего четыреста простых сажен. Но это ему не помогает, а, напротив, расслабляет.
По причине регулярных и весьма им обоснованных «задержек» он выучил долгую жизнь Прокла наизусть и в мельчайших деталях.
Сегодня Прокл неразговорчив, и на михейшино «здрасьте, дядя Прокл», буркнул только «здрась…», а имя михейшино напрочь забылось. А Михейша, между прочим, – внук директора.
***
Бессменный школьный староста, охранник и подметальщик двора Прокл Аверкин «глаза залил» на сорока днях почившей супруги.
Помогали заливать и усиливать боль утраты смурые и не особо разговорчивые, нищие, шустрые, вороватые, нигде не прописанные, беззубые, вонючие друзья—стервятники из Надармовщинскинской провинции, кантон Закисловка… На халяву чего б не побрехать, а чего б не познакомиться, что ж не посочувствовать, не поскулить с очередным вновь образовавшимся вдовцом! Чего б не нагадать ему такой силы квёлости в одиночестве, которую реально снять можно только такой же мощи градусом! Не просыхает Прокл с того тягостного момента уж с неделю.