Когда является она без всякого покрова…
Это к бане шла, сияя лицом, Валентина. Следом семенил ногами не менее довольный хозяин усадьбы.
– Бывший хозяин, – обрадовался Николаич, правильно оценивший «сияние» супруги, – но что же это все-таки за стихи?..
Этот вопрос он задал уже всей честной кампании, когда она переместилась на соседний участок; точнее в тот самый трехэтажный дом. Людмила с Валентиной задержались на кухне, куда хозяйственный Николай уже успел завести продукты, а мужики (и Сашка в том числе) отправились осматривать хоромы Кирюшкиных. Кошкин соседям не завидовал.
– Двадцать, двадцать одно…, – это он считал окна в особняке.
Как-то так повелось, что в двухкомнатной квартире Кошкиных окошки мыл именно Николаич (и не только окошки!). Здесь бы он, по его собственным подсчетам, только этим и занимался.
– Нет, – усмехнулся он в глубине души, чтобы не обидеть Николая (!), – наш дом лучше.
На кухне тем временем творилось чудо, которое выплеснулось в прилегающую к ней столовую метражом не меньше тридцати «квадратов» (Николаич за единственный день приобщился к таким ласкающим слух словам и понятиям) – на большой овальный стол, застеленный белоснежной скатертью. Кошкин невольно пожалел маламута – пса оставили охранять родной дом, вместе со двором, так что он не мог видеть ни запеченной со специями индейки, ни салата оливье в огромной миске, ни источающего ароматный пар супчика на бараньих ребрышках…
– Как ты там сказал, про стихи? – отвалился, наконец, от стола Николай.
В руках он держал чашку с горячим чаем, но совсем не от этого напитка его щеки были румяными, как…
Николаич поискал в памяти отрывок, подходящий и этим щекам, и почти пустой бутылке «Камю» на столе; не нашел, и процитировал первый попавшийся:
Судьба! Довольно ты меня палила!
Повремени! Не посылай беды!
Ты доброй доли мне не отделила
И не вознаградила за труды!
– М-да…, – протянул Николай, – мрачновато. А может, ну ее, новую поездку. Мы и так неплохо поднялись. Судьба в твоем лице, Николаич, как раз «вознаградила за труды». Хватит, не будем ее, судьбу, дразнить.
Но теперь не остановить было уже Николаича:
– Что значит «ну ее»?! Ничего не «ну»! Что бы не провалилось в тартарары там, в прошлом, со мной ничего случиться не может. Да ты и сам, Коля, можешь подтвердить это.