— Я не хотел бы говорить об этом тут, Майя. Здесь не лучшее место для нашей беседы.
— Но вам придётся, потому что я никуда не уйду, пока не увижу, что Бренан остаётся с нами, — ответила я. — Что происходит? Он что-то нарушил?
— Нет.
— Тогда почему вы позволили всё это?
Дамиан провёл ладонью по густым тёмным волосам, растрепал их немного и стал выглядеть ещё привлекательнее. Он больше не пытался притворяться бесчувственной статуей, и я могла видеть по его лицу: он расстроен и непреклонен одновременно.
— Это временная мера, Майя, из-за моего отъезда по службе. Туда, куда мне нужно будет уехать, Бренана я взять с собой не могу. И не вправе оставлять его здесь без надёжной охраны. Потому Бренану придётся провести какое-то время под присмотром. За ним там будут хорошо следить, я в этом уверен, всё договорено.
Один из охранников поддакнул:
— Так и есть, леди, не беспокойтесь. У хартмана будет вода, корм, подстилка, возможность выйти в тюремный двор и сделать свои дела. Всё с ним будет хорошо. Мы его не обидим, поверьте!
Бренан, всё это время молчавший, начал жутко рычать и подвывать.
Как же больно быть свидетелем мук человека, лишённого такой естественной, привычной всем по праву рождения возможности высказаться, попросить о помощи, объясниться.
Я всегда считала наказание Бренана дикостью, дикой несправедливостью, но сейчас, кажется, возненавидела случившееся с ним окончательно. Даже приговорённый к казни имеет право на последнее слово. А Бренан лишился его на годы. Он никак не мог себя защитить. И что бы он ни сделал, я не понимала тех, кто оправдывал в его отношении такую жестокость.
— Я не позволю вам, виконт Дэбрэ, так с ним поступить всего лишь потому, что вам так удобно, — сказала я, окончательно перейдя на «вы» и формальное обращение по титулу. — Бренан должен остаться здесь, с нами — со мной и Софи. Усильте охрану, делайте, что хотите, но Бренан не вещь, которую можно отдать на сохранение. Он человек, и что бы он прежде ни сделал, он не заслужил настолько пренебрежительного и жестокого отношения. Или для вас его верность, его служба, в конце концов, его готовность участвовать в битве с демоном в обличье собаки — сражаться когтями, зубами, без оружия и без сил — не стоит вообще ничего?
Дамиану мои слова не понравились. Но я и не хотела быть с ним любезной, и он это понимал.