Шерлок Холмс ушел в начале шестого, но у меня не было времени соскучиться в одиночестве, так как и часа не прошло, как прибыл рассыльный из ресторана с очень большой коробкой. Он распаковал ее с помощью мальчика, которого привел с собой, и вскоре, к моему величайшему изумлению, на скромном обеденном столе нашей съемной квартиры был сервирован поистине эпикурейский холодный ужин. Десяток холодных вальдшнепов, фазан, paté de foie gras[9] и батарея старинных, покрытых паутиной бутылок. Расставив по местам эти мечты гурмана, два моих посетителя исчезли, точно джинны из «Арабских ночей», без каких-либо объяснений, кроме упоминания, что за все заплачено с доставкой по этому адресу. Перед девятью Шерлок Холмс вошел в комнату энергичной походкой. Лицо его было серьезно, но глаза искрились, из чего я заключил, что он не обманулся в своих выводах.
– Значит, ужин они доставили, – сказал он, потирая руки.
– Видимо, вы ждете гостей. Они накрыли на пятерых.
– Да, думается, кое-кто заглянет к нам, – сказал он. – Я удивлен, что лорд Сент-Саймон еще не здесь. Ха! По-моему, я слышу на лестнице его шаги.
И действительно, в дверь торопливо вошел наш дневной посетитель, раскачивая пенсне на шнурке еще энергичнее, чем раньше, и с очень встревоженным выражением на аристократическом лице.
– Значит, мой посыльный вас нашел? – сказал Холмс.
– Да, и, признаюсь, содержание вашей записки меня просто поразило. У вас есть весомые доказательства того, что вы утверждаете?
– Весомее быть не может.
Лорд Сент-Саймон рухнул в кресло и провел ладонью по лбу.
– Что скажет герцог, – пробормотал он, – когда узнает, что члена его семьи подвергли подобному унижению?
– Но это же чистейшая случайность. И я уверен, что ни о каком унижении и речи нет.
– Но вы смотрите на это с другой точки зрения.
– Не вижу, кого можно хоть в чем-то винить. Не представляю себе, как иначе могла поступить леди, хотя о скоропалительности ее решения нельзя не пожалеть. Но у нее же нет матери и не к кому было обратиться за советом в подобной критической ситуации.
– Это было оскорблением, сэр, публичным оскорблением, – сказал лорд Сент-Саймон, барабаня пальцами по столу.
– Вы должны быть снисходительны к бедной девушке, оказавшейся в столь беспрецедентном положении.
– О снисходительности нет и речи. Я в большом гневе, и со мной обошлись недопустимым образом.