– Вот видишь как без ног-то оно и сподручнее на складе жить. В тесноте легче управляться! Нет худа без добра!
Придирчиво осматривая каждый кусок, Прохор выдал сухой паёк: пара лепёшек из сосновой коры[2], две горсти сушёного оленьего мяса перетёртого в мелкую крошку, и приличный, в ладонь шириной, шмат медвежьего сала. Скрупулезно записал всё в тетрадь из берестяных листов, аккуратно переплетённых между двумя лиственничными дощечками. Со стуком захлопнул деревянные корочки-обложки с корявой надписью на них: «Амбарная книга складского хозяйства станицы Новоенисейской». Когда Митяй уложил всё в свой рюкзак, кладовщик гмыкнул, почесал в голове и, ни слова не говоря, проворно укатил в сумрак одного из закутков землянки. Не прошло и минуты, как Прохор вновь появился на свету. В руке у него извивалась и пищала большая серая крыса, которую он крепко сжимал за шею соединёнными в кольцо большим и указательным пальцами. Не в силах вырваться, животное судорожно махало в воздухе лапками и хлестало воздух серо-розовым лысым хвостом.
– Это тебе, от меня лично, – он ловко скрутил крысе голову и протянул дергающее агонизирующее тельце Митяю.
– Ты шкурку-то прям сейчас с неё обдери, пока тёпленькая. А мясо заморозь да себе в дорогу стружкой настрогай – в дальнем пути самое милое дело силы строганинкой поддержать. А вот тебе ещё подарочек, мне это уже вроде как и ни к чему… – ухмыльнувшись, Прохор достал из мешки что-то тряпчатое. Приняв мягкий свёрток Митяй развернул его и диву дался. Он держал в руках толстые тёплые кальсоны, а в придачу к ним новенькие трикотажные плавки. Это был шикарный подарок!
С исподним бельём у станичников постоянно была напряжёнка. У многих мужиков, конечно же, были старые латаные-перелатанные трусы, которые одевались только в дальние походы и на вылазки. На постоянку большинство обходилось без всякого нижнего белья, заменяя его пучками сухой травы засунутой в кожаные штаны или присыпая себе в паху древесной трухой. Только не всегда это помогало. Хорошие трусы ничем не заменишь. Частенько многие до такой степени растирали себе междуножье, что потом совсем не могли ходить. По нескольку дней пластом лежали в раскорячку. Бывали случаи что и умирали от этого.
Конец ознакомительного фрагмента.