Ожидая, что меня сейчас кинуться обнимать и утешать, я еле
сдержала довольную улыбку и в красках рассказала, как пришла в
управление сдавать смену, где меня тут же поймала секретарша и
попросила пройти в кабинет к начальнику второй реанимационной
бригады, в составе которой я обычно ездила на вызовы. Не вдаваясь в
подробности, рассказала, как Владимир Денисов, стоя на коленях,
упрашивал проявить к нему благосклонность и понимание. А когда
понял, что я непреклонна, перешел от слов к делу: порвал юбку и
оставил синяки на руках. Объяснила, как в поисках спасения я
нащупала небольшую вазу и оставила врача отдыхать на полу с его же
икебаной на голове. Била я не сильно, поэтому ничего серьезнее
небольшого сотрясения мозга ему не грозило.
- Я не понимаю, чему ты улыбаешься? – вдруг спросил Анатолий,
оставляя кружку с кофе в сторону и как-то странно глядя на меня. Не
поняв его реакции, я
пояснила:
- Это нервная улыбка, но главное, что все хорошо закончилось,
а я целая и
невредимая вернулась домой. Разве этого мало или я неправильно тебя
поняла? Знал бы ты, как на самом мне было
страшно!
Анатолий крякнул и вместо бури эмоций,
ласково посмотрел на меня блестящими темными глазами.
- Зайчонок, не стоит так кипятиться, -
тщательно подбирая слова, мягко начал мужчина.
Я отстранилась, не понимая, что сейчас
происходит, но его тон мне сильно не понравился, и как оказалось,
не зря.
- Ну, подумай сама, если ты продолжишь
упрямиться и гнуть свою линию, то наверняка потеряешь перспективную
работу, на которой тебя очень ценили.
- В смысле?
- Ну, вряд ли Денисов разрешит тебе
работать у него после того, как ты ему отказала в такой грубой
форме.
В грубой форме, я не ослышалась?
Повисла такая напряженная тишина, что в ушах зазвенело. У меня не
укладывалось в голове, как можно быть таким спокойным после всего,
что здесь было рассказано. Пока я собиралась с тяжелыми мыслями,
видя совсем не ту реакцию, которая должна была бы быть у любящего
мужчины, Анатолий встал с кресла и насильно усадил в него меня. Он
снял резинку с волос, расправил волосы и тихонько поцеловал в
открытую шею: я любила стричь волосы в форме удлиненного каре,
когда передние пряди были длиннее, чем те, что находились сзади.
Странное дело, но от этого жеста, который раньше заводил меня с пол
оборота, сейчас меня кинуло в дрожь и далеко не от возбуждения.
Заметив эту небольшую заминку, Анатолий присел рядом на корточки и
заглянул в глаза: