– Вырезали нужную часть! – обиделась они. – Мы сделали, что могли. Кстати, сделали рекламу. А нам даже за лекцию платят по тысяче долларов.
Осторожно доверительные люди из местной «оппозиции», принявшей на вооружение программу Фонда по оздоровлению населения региона, пригласили на свое собрание. Руководил ими Олег. С ним пришел и Печенев.
Олег, депутат-демократ, худой, с веселым взглядом и звонким голосом сквозь хрипотцу, уверенный в своей бессменности в ближайшем будущем, развесил какие-то графики.
– Вот здесь, друзья, план взятия демократией власти в городе.
Он рассказывал, как надо завоевывать большинство – сначала в местных органах самоуправления, потом в блоках самой власти, обозначенных в графиках. Он гордился своей гениальной идеей поступательного и неизбежного захвата, открывающего неопределенно волнующие новые просторы.
Слушали сдержанно. Павел всегда подозревал в людях глубины, которых не видел в них, внешне обычных. Сильно выпивший после работы представитель оппозиции – взлохмаченный абориген из малочисленных народов, вылезал вперед и косноязычно требовал немедленно пойти крушить коммунистов.
– Садитесь! – опешил Олег. – Помолчите, если напились.
Только в местном музее стало отрадно. Екатерина привела делегацию на выставку. Такую же однотипную, как и по всей провинции. Но экспонаты подлинные, из истории выживания аборигенов. Много экспонатов малочисленных народов всего северо-восточного региона, вплоть до Байкала, – трогательные юрты, расшитые вручную халаты с древними орнаментами-заклинаниями, глубоких тихих расцветок, выражающих вековечные впечатления от местной природы и жизни, ковры из золотистой шкуры нерпы, как скупое местное солнце, напоминающее драму одиночества маленького народа на планете.
Только там Павел увидел по-настоящему этот край, восток. Его зажимы исчезли, стал самим собой.
Эти залы уводят в дикие сини
вечных далей степных и низеньких гор.
Там, в народе ином – первозданные силы,
и начала его неведом простор.
Как безмерна она, эта нация малая,
в гулком, свежем утре вечных равнин,
между гор в загадочном блеске Байкала,
в дивном свете холодном Гэсэра страны.
В грубошерстных, темных ее гобеленах
скачут кони цельной, суровой страны,
в керамических формах простых обожженных —
островерхие шапки эстетик иных.