Категорически не складывались отношения и с Тимуром Ильясовым. Яна, обычно коммуникабельная и общительная, никак не могла поймать нужную ноту в общении с директором. То безуспешно пыталась играть роль важного руководителя, то, наоборот, по-детски просила помощи. Ильясов держался враждебно и презрительно, порой насмешливо, и не упускал возможности поддеть ее едким замечанием. Яна нервничала, злилась, не могла быстро подобрать правильные слова в ответ. Директор всегда появлялся в самый неподходящий момент, из ниоткуда, мигом оценивая ситуацию:
– Эй, что тут у вас? Договора на землю? Так они у меня в сейфе. Слышь, подруга, а тебе они на кой?
В присутствии работников он хамил неприкрыто, как будто специально провоцировал, а Яна заводилась мгновенно и отчаянно.
– Что значит, на кой? Вы вообще понимаете, для чего я сюда приехала? Мне документы проверить нужно, в технологии процессов разобраться, финансы распланировать.
– Вот и разбирайся в процессах, а куда тебя не просят, не лезь. Ты же специалист? Или как там – эксперт? Вот и давай, расскажи нам, как бизнес вести, как комплекс отремонтировать, а то без тебя, видишь, не справляемся.
Победно разворачивался и уходил, оставляя Яну в недоумении, не давая опомниться. Директора провожал дружный согласный хохоток, а он уже орал на весь коридор кому-то из своих братков:
– Прислали тут пигалицу, ни черта не смыслит, только под ногами путается. Надо же – финансовый эксперт, Вайсман, видно, совсем из ума выжил. Прикинь, этой кукле такие бабки делить доверил. Я бы ее и пирожки продавать не поставил.
Рядом с Тимуром скользкой тенью крутился его лучший друг, именовавший себя исключительно Евгением Андреевичем. При упоминании о нем Палыч всегда презрительно сплевывал:
– Какой еще Евгений Андреевич? Женька Кислый – бандит и вор, клейма негде ставить, присосался к Тимуру, хуже пиявки, не отодрать.
Кислый в отличие от Ильясова производил совершенно отталкивающее впечатление: мелкие колючие глазки, землистое нечистое лицо, вечно искривленный рот. Он передвигался разболтанной походкой, все время озираясь. Цеплялся к сотрудникам, раздавал указания направо и налево, те недовольно, но подчинялись. Его не любили, но побаивались, а Яна при виде Кислого испытывала смешанное чувство брезгливости и опасения. Он вел себя еще более нагло и развязно, чем Тимур. Только завидя ее, начинал паясничать: