— Ой, да что вы понимаете… — отмахнулся он. — Ты ещё дворец не
видел. Вот это действительно произведение искусства. Говорят, его
создал сам Сунь Укун.
— Вот сам взял и создал?
— Ага, он же умел воплощать желаемое в действительное, ты знал?
То есть подумал, что хочет этого, и раз! Оно появилось. Вот такой
наш король обезьян.
Блин, как бы я хотел тогда сейчас перед собой увидеть огромный
Биг Мак с колой и картошкой…
— А он ещё жив?
— Обижаешь, он здравствует так, как бы здравствовать молодым!
Просто последнее время он медитирует.
— Последнее время, это сколько? — решил уточнить я.
— Ну лет эдак триста-четыреста.
Ну да, действительно, в последнее время.
Ворота дворца, когда мы вошли в них, могли бы пропустить через
себя Титаник, наверное, вместе с трубами, если его полностью
вытащить из воды, настолько они были огромными. При этом ворота не
были во всю высоту ворот, что было интересно, и издали они
выглядели как дверцы какого-нибудь трактира на диком западе.
— Впечатляет, да?
— Ага, только нахрен такие большие-то делать?
— Ну чтобы выглядело красиво, разве непонятно? Ты такой входишь
и сразу: о судьба милосердная, какой же я ничтожный перед великим
замком великого короля обезьян Сунь Укун! — пропищал он. — Я просто
мышь перед его ногами!
— Да он твой кумир.
— Ага, — кивнул он с гордостью. — О! О-О! Смотри! Смотри
туда!
Мартышкообразный, не стесняясь косых взглядов, тыкнул пальцем в
странно одетых людей, которых сверху до низу покрывала песочного
цвета вуаль или паранджа, что носят в пустыне, чтобы полностью
закрыться, оставляя открытым лишь лицо. Они практически скользили
по земле по направлению к замку.
— Кто это?
— Маогуи, жители бесплодных земель, что со стороны заката (на
западе). Там типа ну вот совсем ничего нет, один песок, и вот они
там живут.
— Это люди?
— Не, — махнул он рукой. — Не люди, скорее как мы, но кошки.
— В смысле?
— Смотри, — толкнул он меня в плечо и очень громко свистнул. —
Эй, кошатники! Эй! Слышите?!
И вся группа людей обернулась к нам. Обернулась, и я увидел лица
людей, но… как и с обезьянами-людьми, не совсем людей. В них было
нечто кошачье, и я почему-то вспомнил анимешных девочек-кошек. На
окрик мартышкообразного они недовольно нахмурились, а кто-то, как
мне показалось, даже зашипел, после чего пошли своей дорогой.