– Маньяк?
– Мне страшно, Кирилл Сергеич… руки до сих пор дрожат. Вот…
Она растопырила пальцы, которые мелко подрагивали, и дохнула на доктора валерьяной.
– Небось, опять в темноте домой возвращалась? И опять мимо пустыря?
– Это случайно вышло. Я так испугалась, что бросилась бежать… и нечаянно не в тот проулок свернула…
У Мариши на языке крутилась Авилова. Она чуть не сболтнула, что та ей угрожала. Отец Авиловой мог нанять человека, чтобы тот прибил соперницу дочери. Не насмерть, а покалечил. Кому калека нужна? Уж точно не доктору Бортникову.
Но девушка не рискнула обвинять Авилову без доказательств. Это глупо. Придется объяснять, что Авилова ревнует ее к Кириллу. Как он это воспримет, неизвестно.
– В прошлый раз ты на чупакабру грешила, сегодня – на маньяка, – улыбнулся доктор. – Может, тебе нервы подлечить надо?
– Потому я к вам и пришла. Дайте мне настойки от нервов. Покрепче! Я от собственной тени шарахаюсь… и сон пропал. Совсем! Я до утра глаз не сомкнула, как ни старалась…
* * *
Ключ от чулана оказался на месте. Анюта сунула его в карман и бегом вернулась к двери.
– Эй, кто там? – спросила она.
– Выпустите меня…
Голос был хриплый, как у Мишани. Неужели, это он?
– Пашка!.. – вне себя от злости крикнула женщина. – Пашка, стервец!.. Поди сюда!.. Я тебе покажу, шутки шутить!.. Я тебе дам!..
Сын и не подумал прийти на ее зов. Видно, рыльце у него в пуху. Понял, что переборщил.
Она вставила ключ в скважину, повернула, и замок открылся. В чулане было темно. Как назло, лампочка перегорела.
– Мишаня, ты, что ли?
Раздался радостный возглас, из-за полки с бутылями показался брат – в свитере, спортивных штанах и носках. У него зуб на зуб не попадал от холода. Он трясся, обхватив себя руками за плечи.
– Мишаня! – кинулась к нему сестра. – Да как же это?.. Ты ведь замерз весь!.. Зачем ты сюда полез?
– Я не лез…
– Он тебя заманил в чулан и запер, – причитала Анюта. – Скотина!.. Ты же болен, Мишаня…
Она притащила брату тапочки, налила своего зелья и силком заставила выпить. Потом повела его в комнату, уложила в постель и накрыла пуховым одеялом до подбородка.
– Пашка, мерзавец!.. Ты у меня получишь… На этот раз ты меня допек!..
Анюта потрогала лоб больного и ужаснулась. Он горел. Ничего удивительно, что у него соображение отшибло. Не помнит ничего.