Схватка осталась за нами, и теперь мы
контролировали важнейший стратегический узел Восточной провинции.
Теперь дорога на Йервард была закрыта нашими силами, одновременно
открывая нам путь в глубь провинции, её бывшей столице, до
строительства Йерварда, Мельнице. Достаточно большой город,
расположенный среди густой чащи Туманного леса. Этот лес
практически разделяет восточную провинцию на две части. Для
продвижения войск здесь можно использовать только одну дорогу.
«Имперский путь», как его все называют» был проложен от Серенады до
«Большой развилки» где одной дорогой уходил на север к новому
городу порту Йерварду, а вторая, южная, шла сквозь лес к Мельнице и
дальше к реке Угрюмой, за которой начинались открытые пространства
лугов и степей. До прихода империи в эти земли тут были просто
грунтовые направления, но теперь это вымощенные ровные дороги
дотянувшиеся до Мельнице. Дальнейшая прокладка на восток
остановилась с началом восстаний. В этом был одновременно простота
и сложность ведения боевых действий. Непроходимая чаща Туманного
леса с болотами и буреломами делали невозможным перемещение
более-менее больших подразделений кроме как по единственной дороге.
И когда ваши силы идут дальше, люди в штабе понимают, что тут не
будет окружений и выходов к вашим тыловым частям. Неожиданностей не
будет… как и для обороняющихся. Ваш противник точно знает откуда вы
придете просто потому, что другого пути нет. Боюсь, что Мельница
может обойтись нам ещё большей ценой.
Пробыв в полевом госпитале до
глубокой ночи, я вышел оттуда совершенно разбитым. До этого мне не
доводилось бывать в таких местах сразу после боя. Это было впервые,
и я не видел ничего более страшного, ввергающего неподготовленного
человека в состояния полного отчаяния и страха. Страха перед тем,
что в следующий раз на забрызганном кровью топчане можешь оказаться
уже ты сам. И будешь так же орать от боли, захлебываясь слезами
звать маму. И повсюду кровь и человеческие останки. От густого
запаха крови и испражнений мне казалось, что волоски в носу
начинали слипаться. Дойдя до палатки нашего подразделения, я долго
выполаскивал лицо в бочонке с водой. Для себя я сделал вывод, что
нет более жуткой должности в ударной армии, чем лекарь.
Наконец я вздохнул полной грудью
ночной, прохладный воздух, прочищая легкие от госпитального смрада.
Спать не хотелось и заходить в душную, сырую палатку тоже. Я решил
немного побродить по лагерю, хотя рана напоминала о себе тупой
болью. Мы постепенно обустраивались на новом месте. Никто из нас не
имел понятия, что будет дальше. В ночи на равнине горело множество
костров. Тут разбили походный лагерь основные силы нашей армии. В
самом укрепленном районе разместилось командование и отряд рыцарей.
Парни из вспомогательных саперных частей старательно приводили
местность в порядок. Первые похоронные подводы тронулись в сторону
Серенады, унося наших павших товарищей. Для погибших мятежников у
южной оконечности равнины зловеще запылали погребальные костры, то
и дело выбрасывая жирные тучи дыма и пропитывая все округу
тошнотворным запахом горящего тряпья и человеческой плоти. Это уже
было слишком для меня, и я вернулся к своим. Рухнув на солому,
накиданную на землю в одной из палаток, я мгновенно уснул.