–
Какие же у него дела?
–
Такие же, как у твоего бога Охоты.
–
Вообще-то… я пришла оттуда, где бог один.
Ох,
с каким выражением лица обернулся ко мне мой сопровождающий! И страх, и
недоверие, и удивление смешались в единой гримасе. Примерно такое же лицо было
у меня, когда я глаза открыла на той площади. Непередаваемо.
–
Откуда же ты? – продолжая свой путь в глубину пирамиды, шаг за шагом, Алеке
теперь старался держать меня в поле зрения, обернувшись вполоборота.
Неужели,
я наконец-то нашла собеседника, который в разговоре со мной может связать
больше пары слов? А нет. Такой собеседник у меня уже был. Анга, если я не
ошибаюсь. Пожалуй, единственный, кто относился ко мне по-человечески со времен
моего появления в неизведанной современной географии части Африки.
–
Я… с континента Евразии. – Ничто не мешало мне оставаться реалистом. Только
сожжение на костре за ересь.
–
Впервые о таком слышу. Евразии… Евразии… – забавно посмаковал он незнакомое
слово, постучав указательным пальцем по подбородку. – Но бог не может один
быть. Как же справляется со всем он?
–
Не было возможности спросить.
–
Он не общается с народом? Не выходит из храма?
Я
лихорадочно забегала глазами по стенам из песчаника.
Как
ответить на внезапную любознательность чужестранца, если и сама не знаешь
ответы на столь щекотливые вопросы? Не сказала бы, что являюсь особо верующим
человеком. Скорее, агностик. Если бог есть – хорошо, если его нет – ну, что
поделаешь. Научно не доказано, научно не опровергнуто. Но местные-то верят в
своих… как бы «богов». Которые из плоти и крови.
–
Мой бог невидим. – Это всё, что пришло мне сейчас на ум. – Его никто не видит,
а потому он не отвлекается и может заниматься делами по своему усмотрению.
–
О, это довольно удобно, – оценил Алеке. – Но на чем же держится вера тех, кто
невидимому богу поклоняется?
–
В него верят не все. А те, кто верят, делают это бескорыстно и доказательства
им не нужны.
–
И ты веришь в своего бога?
–
Наверное… не знаю.
Мы
успели спуститься еще ниже. Обстановка при этом оставалась неизменной. Шершавые
стены, пол цвета грязного песка и факелы вдоль стен. Первобытный минимализм во
всем.
–
Для меня странно, когда бога можно увидеть и потрогать. Видать, мы из разных
миров, – грустно усмехнулась я, уже не надеясь в то, что фанатичность местных
чудиков можно каким-либо образом пошатнуть.