- О, Птарх, великий и могучий, даруй своему
покорному слуге…
Ирма
слышала слова жреца сквозь шум моря, стоявшего двумя грозными стенами по
сторонам от монстра и его жертвы.
Девушка
дернулась, всем существом желая убежать. Стальные кольца впились в шею и запястья.
Морок отступил. Ирма увидела, что старик
раскалил на жаровне тонкий кинжал.
- Ведьма, нечестивица, посмевшая осквернить
пир великого Птарха! – глаза старика горели безумием и предвкушением
извращенного удовольствия.
Ирма
закричала, дернулась еще сильней, отчего едва не задушила себя кольцом.
Раскаленный кинжал поднесли к животу. От его жара Ирма в миг покрылась
испариной, а по спине и между лопаток заструился пот. Девушка рванула в
сторону. Жрец заорал, жаровня перевернулась, Ирме показалось, что стена, к
которой она была прикована, задрожала.
И
снова мир заполнила чернота.
Ольгерд. Взрыв.
Ольгерд
понял, что никогда прежде ему не было так страшно.
Ирма у белорясов.
Кошмар
из кошмаров.
Услужливая
память тут же воскресила событие минувших дней… Первое жертвоприношение,
которое он в жизни видел.
Раннее
утро, туман не успел рассеяться под лучами солнца, отчего всё пространство
тонуло в золотом мороке.
Ольгерд еще мальчишка. Его опекун, сир
Алластер, взял его вместе с родным сыном, Балтисом, посмотреть на важную часть служения
Птарху – жертвоприношение.
Наследнику
сызмальства рассказывали, что каждый год нужно ублажать великого Птарха.
Грозный бог требовал вина, пшена и юных ведьм. Особенно бог любил последнее.
Ведьмами становились нечестивицы - девушки,
чье благочестие было чем-то нарушено. Пряла в неположенное время, творила
колдовство, нарушила супружескую клятву. Впрочем, и навета добрых соседей хватило
бы, чтобы попасть под подозрение белорясов.
За
иды, праздничную неделю, Птарху приносилось немало жертв. Но самое впечатляющее
действо происходило на центральной площади столицы. Туда привозили самых
красивых ведьм. Со всех концов страны собирались толпы истинно верующих,
жрецы-белорясы и вся знать королевства, чтобы поучаствовать или поглазеть на
ритуал.
Для
благородной публики мастерили трибуны, чтобы было видно все в деталях. Ольгерд
очутился на самом лучшем месте. Юного наследника окружали советники и их семьи.
Балтис, сын советника и ровесник Ольгерда, от возбуждения сжимал кулаки, его
отец безмятежно улыбался. Ольгерд уже тогда догадывался, что улыбка у
ближайшего друга его покойного отца ненастоящая. Позже он убеждался в этом на
каждом совете. Именно Алластер был главным противником любого решения Ольгерда,
но говорил он всегда мягко и вкрадчиво, усмехаясь по-отцовски. И прежде Ольгерд
тушевался перед покровительственной улыбкой советника, а теперь готов был убить
её хозяина.