Я в ответ пробурчал что-то
невнятное.
Следующие два дня я таскал ящики в
большом ангаре. Машину пришлось немного захламить, но пока это было
не так и важно. Моей целью являлся коридор длиной в пятнадцать
метров, и я этой цели достиг. Так что весь шестой день я усиленно
тренировался в стрельбе, правда, без оптического прицела. Да и
какой прицел при стрельбе на расстояние в полтора десятка
метров?
И без прицела у меня получалось
стрелять куда лучше, чем раньше. Выстрелы ложились довольно кучно,
так что Капитан даже осталась довольна. Спать я отправился с
приподнятым настроением. К тому же, назавтра мы наконец-то должны
были распрощаться с пассажирами, к которым даже уже относительно
привыкли. Больше всего привык Крог, он даже как-то раз заявил, что,
быть может, не стоит никуда торопиться, а то топлива много уходит.
Капитан сказала, что в таком случае ему придётся поставить себе
машину на ручном ходу.
– А то у тебя слишком много энергии
в последнее время, – добавила она. – Эти же три суки и дня лишнего
не задержатся у меня на корабле.
Уже к ночи длинный песчаный берег
сменился свинцовой гладью океана. Ветер стал ещё более влажным и
неприятным.
Вообще, ближе к океану местность
стала куда более густонаселённой. Мы пролетали над деревеньками,
городишками, хуторками. Огромные пустыри, заваленные грудами
железного хлама, стали встречаться всё реже. Но здешние поселения
навевали ещё больше тоски, чем покинутые поля боёв. Хуторки,
ощетинившиеся колючей проволокой, с узкими дырами в металле стен
вместо окон и дулами пулемётов взамен украшений. Утыканные
виселицами и смотровыми башнями грязные деревеньки с тощими людьми,
плюющимися вслед нашему дирижаблю. Вшивые городишки с рядами
голгоф, в каждом из которых, даже самом захудалом, обязательно
имелся невольничий рынок.
Поверженные боевые гиганты, которых
становилось всё меньше, возвышались над оградами человеческих
поселений, утоптанные тропы почтительно огибали их. Иногда огромная
машина сама являлась поселением, и её жители копошились в
раскуроченных железных потрохах словно черви в гниющем трупе. Эти
боевые роботы, когда-то несущие смерть в бою, казались памятниками
погибшим воинам-великанам. Леса, изувеченные ржавым железом, будто
бы упрекали тех, кто изуродовал их, но зелень медленно и верно
хоронила под собой вонь солярки и ржавчину. Глядя на жалкие
деревеньки и поросших зеленью гигантских боевых машин можно было
решить, что скоро под натиском природы падёт и человечество.