– Отец рассказал мне, что ты пытаешься сделать, и хочу сказать тебе, что я тобой очень горжусь. Если ты квалифицируешься, я приеду на Гавайи, чтобы тебя поддержать.
Я был ошарашен.
– Ты это серьезно, Дон? – недоверчиво спросил я. – Ты честно проделаешь весь этот путь до Гавайев?
– Только квалифицируйся, и я точно там буду, – ответил он.
Это был не единственный сюрприз, преподнесенный мне Доном. Когда я позвонил ему после соревнований и сказал: «Мы едем на Гавайи», он ответил: «Давай посмотрим, что я смогу для тебя сделать». Дон работал в компании Canadian Airlines, которая выполняла рейсы в Сидней. Он договорился с руководством компании, что они оплатят мне связанные с соревнованиями транспортные расходы и даже еще один полет во Флориду, где я тренировался в течение месяца перед гавайским Ironman 1995 года. Позднее я слетал в Канаду, где познакомился с Мораг и Кении.
Большинству людей Гавайи представляются раем на земле. Эти люди никогда не пробовали выступать в триатлоне Ironman в Коне.
Начало состязания было довольно приятным. Джонно и Дэвид Уэллс донесли меня до воды, где я и еще полторы тысячи участников со всех уголков света и из всех слоев общества стали ждать выстрела пушки, знаменующего старт гонки. Но лишь на мне одном был гидрокостюм – организаторы пошли на эту уступку, чтобы придать мне дополнительную плавучесть, поскольку я не мог задействовать свои ноги. Об этой договоренности знали немногие, поэтому один из участников сердито крикнул:
– Эй, а почему ты в гидрокостюме?
Прежде чем я успел сказать хоть слово, ему ответил Гордон Белл, один из моих земляков-австралийцев:
– Он же колясочник, дурья твоя башка.
Это была последняя услышанная мною жалоба на мой гидрокостюм и последнее уничижительное замечание в мой адрес со стороны других участников. Ожидая старта в воде, окруженный всеми этими людьми, каждый из которых мечтал стать «железным человеком», я пытался впитать в себя всю сцену и запечатлеть ее в памяти. Утреннее солнце сожгло висевшую над водой тонкую пелену тумана. Вверху шумели вертолеты, спортсмены меняли позиции и плескались в воде, расслабляя мышцы. Кое-где вокруг меня слышались разговоры, но я не разбирал смысл сказанного. Голоса смешивались в неясный шум. Я огляделся вокруг и позволил себе насладиться моментом. Я был здесь, в Коне, готовый справиться с самой трудной из всех мыслимых гонок. Момент был просто волшебным.