Несмотря на угрозы Гестаповца, слухи всё равно разлетались по
рынку со скоростью света. Слишком много людей видело важного
пиджака, который явился весь накрахмаленный, в сопровождении свиты
охранников,а убежал злобный и растрёпанный.
Имея эту информации, товарищи хотели узнать от меня грязные
подробности, произошедшие в кабинете за закрытыми дверями, куда
большинству не было ходу. Я понимал, что отмахнуться и промолчать
не получится, но боялся утечки и последующей за этим кары от
справедливого, но жесткого министра.
Пока я стоял в раздумьях, как всё рассказать, чтобы мне за это
ничего не было, напор на меня усиливался с каждой секундой. Не
выдержав, я сдался и произнёс:
– Ладно, я вам всё расскажу, но с одним условием! Сейчас все
сделают свои дела, приготовят ужин, и за ужином я всё расскажу!
Раздались разочарованные вздохи. Моя жена, внимательно смотря
мне в глаза, с нотками обиды спросила:
– Боишься, что мы всё разболтаем?
Я сморщил лицо, словно разжевал кислый лимон, и ответил:
– Да, боюсь! Если пойдут слухи и Гестаповец доберётся до их
источника, то вырвет ему — то есть мне — язык!
– Да не велика потегя, ты всё гавно не сильно газговогчевый. –
пошутил Артём, вызвав своим фирменным «всё гавно» улыбки на
лицах.
За меня и мой язык вступилась жена, произнеся:
– Нет, так не пойдёт, он мне с языком больше нравится, можешь
себе вырвать, он у тебя всё равно дефектный! Ты «всё равно»
превращаешь во «всё гавно»! – скаламбурила она в стиле Кузьмича и,
повернувшись ко мне, укоризненно добавила. – Вот видишь, я за тебя
горой стою, а ты сомневаешься во мне и думаешь, что я пойду к
подругам и тут же всё растреплю!
Я тяжело вздохнул и с улыбкой ответил ей:
– Дорогая, я ни капли не сомневаюсь, что ты пойдёшь и тут же всё
растреплешь!
– Ах вот как?! – возмущенно воскликнула она и нахмурила
брови.
Я засмеялся, зная, что это не настоящая обида, а женское
врожденное актёрское мастерство, и сказал:
– Ладно, не хмурь лицо, тебе не идёт. И вообще, как ни странно,
но по поводу распространения слухов я больше всего переживаю не за
женскую половину коллектива!
В воздухе повисла пауза. Все сначала ошарашенно уставились на
меня, потом на девушек, потом начали смотреть друг на друга. Первым
не выдержал Кузьмич, посмотрев на меня с подозрительным прищуром,
он спросил: