Но, черт возьми, она ему нравилась, и он сам не знал почему. Тем более что эта симпатия не была взаимной.
И не только поэтому. Она холодная и… и… умная, смешная и соблазнительная. Чертовски соблазнительная в этих модных брюках, шелковой блузке и белом халате, словно все еще находилась в Нью-Йорке, а не в захолустном городишке на юге страны. И Стоуна не смущало то обстоятельство, что эта невысокая красотка с золотисто-каштановыми волосами напоминала злобную сестру куклы Барби.
Хм. Доктор Барби.
– Дышите, – произнесла Эмма. Все такая же спокойная и собранная.
Стоун тоже был спокойным и, возможно, немного возбужденным, несмотря на то что раны доставляли ему нестерпимую боль.
Нет, дело было не в ее легком нью-йоркском акценте. Не в модной элегантной одежде, которая скорее всего стоила дороже его джипа. Не в ее великолепной фигуре и красоте, не предназначенных для таких грубых парней, как Стоун. И не в быстрых уверенных движениях, ни одно из которых она не тратила понапрасну.
Стоун не знал наверняка, что именно его так привлекает в этой женщине, и это сводило его с ума.
Как и то обстоятельство, что от каждого вздоха ему хотелось захныкать подобно ребенку. Еще ни разу в жизни он не испытывал такой ужасной боли.
Господи, как же он жалок!
– Дышите, – напомнила Эмма.
Да уж, легко сказать. Ведь с каждым вздохом его легкие обжигало точно огнем.
– Нужна нюхательная соль? – Ее глаза были голубыми и такими же холодными, как и их обладательница.
– Ваш отец более любезен с пациентами.
– К несчастью для вас, его здесь нет.
– Ничего страшного. Зато на вас приятнее смотреть. – Все в Вишфуле обожали старину дока, который на протяжении последних сорока лет латал жителей городка в любое время дня и ночи, не жалуясь и не раздражаясь. Стоун по нему скучал. – Хотя ваш отец просто дал бы мне пластырь.
– В таком случае вам, возможно, стоило подождать, пока он вернется на работу. Так что, вы сказали, произошло? – Эмма бросила на пациента насмешливый взгляд. – Получили тумаков от трех женщин?
– Угу. – Теперь внимание Стоуна сосредоточилось на ее руках. Эмма отложила шприц – благодарение Богу! – и взяла марлю.
– Я слышал, что вы работали в Нью-Йорке, – произнес Стоун, отчаянно пытаясь отвлечься от происходящего. – Заведовали отделением «Скорой помощи».
С мгновение поколебавшись, Эмма смочила марлю в антисептике и приложила к ране на виске Стоуна. Ее шелковая блузка дорого блестела, каблуки изящных туфель цокали по покрытому линолеумом полу, а на брюках виднелись тщательно заглаженные стрелки. Она была осторожна, организованна, максимально сосредоточенна. И немного педантична. Все это должно было отталкивать Стоуна.